Анна Ахматова приукрасила свою родословную

Анна Ахматова родилась в семье потомственного дворянина, отставного инженера-механика флота Андрея Горенко. Когда она всерьез занялась литературой, отец побоялся, что увлечение дочери опозорит его фамилию. Поэтому еще в 17 лет будущая поэтесса взяла себе творческий псевдоним — Ахматова. В своей автобиографии «Будка» она вспоминала: «Назвали меня Анной в честь бабушки Анны Егоровны Мотовиловой. Ее мать была чингизидкой, татарской княжной Ахматовой, чью фамилию, не сообразив, что собираюсь быть русским поэтом, я сделала своим литературным именем. Моего предка хана Ахмата убил ночью в его шатре подкупленный русский убийца, и этим, как повествует Карамзин, кончилось на Руси монгольское иго».
Сегодня исследователи считают, что прабабка Ахматовой действительно была из татар, но с ханом Ахматом род связан не был.

«Волосы, прямые, как водоросли»: запоминающаяся внешность

Ее подруга по гимназии Валерия Срезневская вспоминала: «Она очень выросла, стала очень стройной, с прелестной хрупкой фигуркой чуть развившейся девушки, с очень черными, очень длинными и густыми волосами, прямыми, как водоросли, с очень белыми точеными красивыми руками и ногами, с несколько безжизненной бледностью очень определенно вычерченного лица, с глубокими большими светлыми глазами, странно выделяющимися на фоне черных волос и темных бровей и ресниц». Современники подчеркивали, что Ахматова обладала какой-то царственностью. Корней Чуковский рассказывал:
Сама же Ахматова про себя говорила: «Я всю жизнь могла выглядеть по желанию, от красавицы до урода».

Анна Ахматова «жужжала» свои стихи

Поэт Анатолий Найман рассказывал, что Анна Ахматова записывала в тетрадь уже сложившиеся в голове стихи, а вместо еще неготовых строк поэтесса ставила точки, «записывала дальше, а пропущенные вставляла потом, иногда через несколько дней». Но прежде чем записать готовое четверостишие, Ахматова ходила по комнате и бормотала…(А.Найман, секретарь, поэт)
«Когда она «слагала стихи», этот процесс не прерывался ни на минуту: вдруг, во время очередной реплики собеседника, за чтением книги, за письмом, за едой, она почти в полный голос пропевала-проборматывала — «жужжала» — неразборчивые гласные и согласные приближающихся строк, уже нашедших ритм. Это гуденье представлялось звуковым и потому всеми слышимым, выражением не воспринимаемого обычным слухом постоянного гула поэзии. Или, если угодно, первичным превращением хаоса в поэтический космос. С годами этот процесс у Ахматовой уходил на все более конкретные самоуточняющиеся уровни: знаменитый ее дольник подавлялся классическим метром, трех- или четырехкатренное стихотворение тяготело к модифицированному сонету, приблизительное созвучие вытеснялось изысканной рифмой. Она рассказывала, что Лозинский говорил про рифмы сказал — глаза или наш — отдана: «Так рифмовать и чтобы выходило хорошо — получается только у вас». А когда продиктовала мне песенку, позднее отданную «Поэме без героя»:
За тебя я заплатила
Чистоганом,
Ровно десять лет ходила
Под наганом,
Ни налево, ни направо
Не глядела,
А за мной худая слава
Шелестела, —
то заметила: «Я люблю так рифмовать, глухие со звонкими: заплатила — ходила, глядела — шелестела».

Поэтесса какое-то время работала библиотекарем

После Октябрьской революции, в 1920 году, Ахматова работала в библиотеке Агрономического института в Петербурге. Она выдавала книги и писала карточки. Поэтесса вспоминала: «Вскоре после Октябрьской революции очень многие мои современники, как известно, покинули родину. Для меня этот вопрос никогда не вставал. Некоторое время я работала в библиотеке Агрономического института… ведя тот суровый образ жизни, который пал на долю тогдашних петербуржцев».

Библиотека находилась на Сергиевской улице, в бывшем особняке баронессы Екатерины Нарышкиной. Ахматова целый год прожила в небольшой служебной комнатке при библиотеке.
«Трудоемкая форма безделия»: переводы корейской и китайской классики

Анна Ахматова знала французский, английский, немецкий и итальянский языки. Но несмотря на это, переводила поэзию с армянского и грузинского, корейского и молдавского. Делала она это по подстрочнику. В 1950-х годах, когда стихотворения Ахматовой не печатали, поэтесса вплотную занялась переводами. В этот период вышли сборники ее переводов «Корейская классическая поэзия», «Китайская классическая поэзия», «Лирика Древнего Египта», «Голоса поэтов».

Вячеслав Иванов в книге «Беседы с Анной Ахматовой» рассказывал: «Ахматова была в Москве осенью 1953 года. Встретив ее, мама пригласила ее к нам на дачу. Она согласилась прочитать незадолго до того оконченные переводы древнекитайских поэтов. Мой отец, с молодости необычайно высоко ценивший китайскую поэзию, отозвался на переводы восторженно».

Сама Ахматова к своим переводам относилась без особой серьезности. Она, по словам писательницы Лидии Чуковской, называла их «весьма трудоемкой формой безделия». Поэтесса Мария Петровых рассказывала: «В переводы лирических стихов Ан. Ан. не верила. Она ведь в переводе была буквалисткой. Она переводила много, но переводчицей никогда не была».
«Дайте руку»: паническая боязнь переходить дорогу

Переводчик Владимир Адмони рассказывал, что поэтесса очень боялась переходить улицу, по которой ездило много транспорта: «Знаки светофора и приглашения милиционера, регулировавшего движение, ее не убеждали. Не доверяла и уговорам спутников. Надо было взять ее под руку и уверенно повести. Чем увереннее это делалось, тем успешнее». Пройдя так несколько шагов, Ахматова успокаивалась и спокойно продолжала начатую беседу. Художница Вера Любимова тоже упоминала о страхе Ахматовой в книге «Записи о встречах»: «При переходе улицы Пестеля у моста сказала повелительно: «Дайте руку». Шли от Литейного лабиринтом переулков до улицы Радищева, долго, с наслаждением».

Анна Ахматова знала всего Пушкина наизусть

Писатель Павел Лукницкий однажды проверял Анну Ахматову на знание произведений Пушкина: «Взял однотомного и раскрывал на любой странице. Выбирал какую-нибудь самую малохарактерную для данного стихотворения строчку, читал ее вслух и спрашивал, из какого она стихотворения, какого года… АА безошибочно называла и то и другое и почти всегда наизусть произносила следующие за этой строчкой стихи… Перебрав так пятнадцать-двадцать примеров, я перешел сначала к прозе, а потом к письмам Пушкина. Оказалось, что АА знает и их так же безукоризненно хорошо. Я читал часто только два-три слова, и всегда АА совершенно точно произносила следующие за ними слова, а если это было письмо — подробно пересказывала мне содержание…»

Корней Чуковский рассказывал, что Анна Ахматова изучала всю литературу, связанную с Пушкиным, и даже сделала несколько литературоведческих открытий в области пушкинистики. «Пушкин был ей родственно близок — как суровый учитель и друг», — считал поэт.
Оксфордский университет присвоил Ахматовой почетную степень доктора литературы

Премию «величайшему из современных русских стихотворцев — 76-летней Анне Ахматовой, чья поэзия и собственная судьба отразили судьбы русского народа», как писали в прессе, присудили 5 июня 1965 года. Художник Юрий Анненков присутствовал во время награждения:

«Трудно сказать, кого было больше среди переполнившей зал публики: людей зрелого возраста или молодежи, в большинстве, вероятно, студенческой. Появление Ахматовой, облаченной в классическую «докторскую» тогу, вызвало единодушные аплодисменты, превратившиеся в подлинную овацию после официального доклада о заслугах русской поэтессы».

Во время вручения Ахматова нарушила несколько традиций: не надела специальную шапочку — посчитала, что та ей не к лицу; и не встала на колено перед ректором — он сам сошел к поэтессе и вручил диплом.