-Вы, девочки, совершенно не понимаете, что такое муж и семья! Вы эти понятия наполняете всеми дурацкими современными категориями «секс», «влечение», «зависимость»…А это совсем другое! Это — служение, смысл которого создать счастливую жизнь человеку, который для вас важнее вас самих…
Сима Захаровна всплеснула пухленькими ручками, немного совиные глаза ее, удвоенные толстыми стеклами нелепых очков, закатились от избытка эмоций, огромная грудь под застегнутой через одну пуговицу, выношенной и застиранной блузкой вздымалась на каждом вздохе, как у оперной дивы, выходящей в тираж. И ее младшая дочь Лилька, и две ее институтские подружки, как обычно забежавшие на Гоголевский к Эфросманам выпить кофе, захватить Лильку и отправиться на вечерние занятия, не выдержали, прыснули и повалились на диван, изнемогая от хохота.
— И ничего тут смешного нет! И то, что Лилечка и ее старшая сестра Эллочка развелись с мужьями, не прожив и по два года, прямое доказательство моих слов! Мы вот с Самуилом Лазаревичем уже сорок два года вместе и даже не допускаем мысли о возможности какого-то развода! Да мы и не поссорились ни разу! А почему? Потому что берегли всегда друг друга, щадили, были предупредительны! Для нас не было мелочей! Вот я у Гришки лиличкиного спрашиваю:"Гриша, а как Вы собираетесь отметить 23 августа? А он уставился на меня, как баран, и говорит, а что, мол, это за праздник такой, я что-то не помню. 23 февраля, мол, знаю, а 23 августа — нет! А я ему — ну как же, Гришенька?! Это же день вашего с Лилечкой первого поцелуя! А этот швыцер заржал, как строевой конь, и ляпнул:"У меня, Сима Захаровна, первый поцелуй был в четыре года, а после я уже не останавливался, так что не напразднуешься!" Пошляк! На Новый год ни елочку Лилечке не принес, ни сюрприз не приготовил! Зато с дружками выпить успел! Я его спрашиваю:"Гриша, а где же ёлочка новогодняя?" А у этого пустобрёха ответ всегда есть, он мне:"Ёлочки нет, Сима Захаровна, при мне только палочка…" Подружки еще громче залились смехом и Сима раздраженно махнула на них рукой — дурные еще, даром что замуж успели сходить.
Она подняла круглые глазки на часы. — О Господи! Пока я тут с вами болтала, Самуил Лазаревич уже Знаменку перешел и максимум через десять минут дома будет, а я еще морковочку ему не натерла и кисель не охладила!
Это был особый вопрос. Сима Захаровна и Самуил Лазаревич, одинаково коротенькие, полноватые и удивительно похожие друг на друга, действительно прожили сорок два года как сиамские близнецы, никогда не расставаясь больше, чем на полдня и даже работу подбирая рядом с домом, чтобы вместе обедать и вообще по возможности от дома не отдаляться. Сима оставила свою библиотечную службу с появлением дочек, а Самуил Лазаревич, главный бухгалтер какого-то треста или управления, часто притаскивал бумаги домой и сидел с ними за обеденным столом под выгоревшим рыжим абажуром, складывая и вычитая проценты под Симино журчанье. Они сохранили традиции, про которые сейчас можно узнать только из дореволюционных мемуаров. Они читали по вечерам вслух, играли в буриме и шарады, музицировали в четыре руки и выходили на вечерние прогулки. Глядя на них, некоторые смеялись, некоторые язвили, а большинство умилялось и даже завидовало. Вот и семейная жизнь их девочек не выдержала такой конкуренции и рухнула под тяжестью родительской добродетели!
С нового учебного года вечерников перевели в другое здание, Гоголевский бульвар стал не по пути и на занятия подруги приходили теперь поодиночке. А в октябре Лилька вдруг перестала появляться. Несколько дней девчонки не обращали на ее отсутствие внимания, а потом забеспокоились, стали звонить домой. Лилька никуда не пропала, но отвечала как-то странно, нехотя и сжато, так что однокурсницам даже стало обидно и они перестали к ней приставать с расспросами. Недели через две она, какая-то осунувшаяся и с несвойственным ей сосредоточенным и отсутствующим выражением лица, наконец прибежала в институт, но на лекцию не пошла, вызвала подруг в раздевалку и, ничего не объясняя, поволокла в ближайшую кафешку.
Она смотрела на подруг горящими глазами и сквозь зубы выплевывала какие-то междометия и ругательства. Однако через пять минут все прояснилось. Две недели назад, обычным октябрьским вечером, в положенное время перейдя Знаменку в сторону натертой морковочки, Самуил Лазаревич вошел в родной дом не один, а с мальчиком 12 лет. «Это Юра, мой сын. Мама его умерла. Теперь он будет жить с нами…"Греческая трагедия звучала пошлым водевилем на фоне обломков симиного мироздания. Но и симина выдержка была бы по плечу редкому античному герою. -«Деточка, меня зовут Сима Захаровна, пойдем, я покажу тебе, где ты будешь спать…»
Лильку трясло мелкой дрожью, хотя прошло больше двух недель. — Идиотка, какая же я идиотка! Никого ни с кем не надо сравнивать! Ничего ни о чем не свидетельствует и ничего не доказывает! Жила бы с Гришкой, была бы счастлива, как сумела бы, без чтенья вслух! Ну как же! Не соответствовал высоким образцам! Не годился — дауншифтинг, так сказать! Лилька не могла успокоиться! — И ведь что поразительно?! Не то, что мужик прижил на стороне ребеночка. Эка невидаль! И не то, что домой привел. А куда его без матери?! Убивало другое.
Мальчик Юра совершенно не стеснялся, он тарахтел, не закрывая рта, и это были рассказы об их с папой дружбе, неразлучности и увлекательных совместных затеях.- Папа, помнишь, в зоопарке… А в планетарии. А на выставке старинных автомобилей… А в музей военной техники опять пойдем… А я хочу опять на лодочке с тобой… Когда??? КОГДА??? У Лильки зуб на зуб не попадал.- Когда он открыл этот портал в двадцать пятое измерение?! Как у моего любимого папочки, такого смешного и нелепого, такого наивного и домашнего, в нарукавниках и стоптанных внутрь мальчуковых ботиночках оказался в руках ключ от машины времени, позволивший ему проживать две счастливых жизни сразу??! И как всем нам жить теперь?!
— Да как-как…Как жили, так и жить! — Сказала неожиданно встрявшая в этот бурный поток подруга. — Лишнюю морковку натрёте, а так всё будет по-прежнему. Просто слишком сладко у вас было, пришла пора кипяточком разбавить… А ты, дура, не тяни, завтра же к Гришке бегом, а то так под абажуром и просидишь!