В городе так жарко, что я становлюсь аль-денте.
И плохенько всем. В воздухе витают потные суицидальные настроения, пушистой собаке на террасе ресторана, кажется, нужно вызвать кардиолога, мужчина на собственной лысине складывает из мокрых салфеток бесформенный берет. Я ною. Заказываю официанту что-нибудь холодненькое, можно неразмороженную скумбрию. Грызу льдину. Развариваюсь.
И тут в ресторан заходит то, при виде чего у меня яичники всмятку сварились. Девушка. В бежевых. Капроновых. Колготках. В целом, мне кажется, это люрексовое уродство стоило бы бойкотировать на государственном уровне. Выглядит плохо. Ноги переливаются, как бензиновое пятно в луже, а в темноте светятся словно кошачьи глаза. А тут это несчастье в тридцатиградусную жару на живом человеке!
«Наверное, офисный дресс-код. Бедняжка», — подумала я ровно за секунду до того, как девушка подозвала официанта и сказала:
— Пивчарки светлой ноль пять, будьте добры.
У меня, значит, уже уши отпотели, а принцесса в капроновых кандалах приняла решение пивасика бахнуть, не дожидаясь заката. Широкой воли человек. Даже позавидовала. Представила, как она выпивает, расслабленная, довольная и упрелая, выходит из заведения на палящее солнце, тут же разматывается и обретает пружинистое кокетство. Знаете, это состояние, когда после рюмашки все резко стало «ну ниииичё»? Она перекинется парочкой слов с бессарабским клошаром, наступит на ногу первому встречному и будет извиняться пугающее сердечно, купит лимонное мороженое и, испугавшись, что потеряла телефон, который держит в руке, станет капаться в сумочке посреди тротуара. Потом зайдет в офис, сядет под кондиционер и скинет пару смешных картинок в рабочий чат. Икнет. Извинится. Какая же это все-таки роскошь — прибухнуть в летний обед, не имея возможности утопиться в бассейне.
Но спустя час стало ясно, что девушка не торопилась обратно — в дела. Кажется, у нее выходной или отпуск, и колготы — это не вынужденные меры, а личная инициатива. Она заказала бастурму, еще «нольпяшечку» и кальян. Мне стало совсем дурно, когда пылающее кадило с углями пронесли возле меня.
— Извините, — не выдержала я этого мучительного кино и обратилась к колготам, — вам не жарко? Тут, кажется, кондиционер совсем плохо работает.
Дама обернулась, изящно вытерла рот салфеткой и сказала:
— Да сдохну сейчас. Ненавижу дневные свидания. Он еще и опаздывает.
Моя золотая. «Пусть все у нее будет хорошо», — подумала я, глядя на то, как она наносит на губы розовый жир из тюбика «Малиной бальзам».
Тот, кого она ждала, должен ей море.