— Хозяйка, тут твоя помощь нужна, — донёсся приглушённый голос домового Никифора.
Тайка заглянула в чулан под лестницей и не ошиблась: Никифор был там, и даже не один. Второго домового — рыжего и чумазого — она разглядела не сразу: тот спрятался за банками с соленьями.
— Вылазь, Сеня, — Никифор подмигнул рыжему. — Наша Таисья — ведьма добрая, отвечаю.
— Арсений, — гость протянул грязную лапку с узловатыми пальцами. — Можно я у вас поживу немного?
— Чувствуй себя как дома. — Тайка пожала руку и украдкой вытерла испачканную ладонь о фартук. — Хочешь молока?
Никифор дёрнул её за подол платья.
— Лучше послушай, хозяйка, что у Сени стряслось. Дело-то сурьёзное.
Домовой Арсений вытер нос рукавом и тоненько запричитал:
— Ой, беда-беда, кручинушка. Из дома родненького выселили, супостаты!
— Кто? Хозяева? — Глаза наконец привыкли к полумраку, и Тайке удалось рассмотреть гостя получше: латаная-перелатаная косоворотка, полуразвалившиеся лапти, нечесаная борода — одним словом, непутёвый. И пахло от него кислой бражкой.
— Нет у меня хозяев, — всхлипнул Сеня. — Я это… из дома на окраине.
Заброшенный дом в Дивнозёрье знали все: кривой, с облупленными наличниками и покосившимся забором. Он переходил от хозяина к хозяину, попутно обрастая дурной славой. Одни видели там призраков, другие грешили на шишигу, кое-кто считал, что это домовой одичал и чудит, но все сходились во мнении, что в доме нечисто.
Глядя на Арсения, Тайка легко поверила бы в историю об одичавшем домовом, если бы этот самый домовой сейчас не сидел перед ней, дрожа от страха.
— Тогда кто?
— А я почём знаю? — Сеня влез на бочонок из-под квашеной капусты. — Бывало, сам озорничал, каюсь. Так все озорничают!
Никифор в ответ на такой поклёп кашлянул и нахмурился. Он был серьёзным домовым, не то что некоторые…
— А теперича там что-то завелось и воет, аж жуть берёт! — Арсений закатил глаза. — Помоги, а? Ты ж ведьма!
Тайка вздохнула.
Нет, она и в самом деле была ведьмой, вот только стала ею пару месяцев назад. Не так-то просто остаться одной на хозяйстве, когда тебе всего шестнадцать, а тут ещё целое Дивнозёрье в придачу. Спасибо, хоть Никифор помогал, да и сосед — дед Фёдор — тоже присматривал.
— Попробую узнать, кто там воет, — Тайка поёжилась. — Но ничего не обещаю.
— Пушка с собой возьми, — Никифор потянулся, хрустнув спиной. — А мы с Сеней пока в баньку сходим косточки попарить. Подберу ему что-нибудь из вещичек. Негоже домовому — пущай и бездомному — чучелом неумытым ходить.

Коловерша по имени Пушок, похожий одновременно на сову и на кошку, тоже достался Тайке в наследство от бабки. Недавно он обрёл способность говорить (вернее, это Тайка научилась его понимать) и теперь вовсю показывал скверный характер:
— Очумела? — Коловерша нарезал круги по комнате. — Там что-то воет, а мы туда пойдём? Ещё и ночью! А вдруг это оборотень?
— Не ори. Мы одним глазком посмотрим. Я обещала. — Тайка показала коловерше яблоко, но тот даже не взглянул на лакомство: пришлось есть самой.
— Обещала она! — Пушок приземлился, клацнув совиными когтями по столешнице. — Пожалела Сеньку. Взгляни на него, Тая, он же БОМЖ! Опустившийся элемент.
— Где ты таких слов нахватался? — ахнула Тайка.
— Думаешь, я газеты к себе в гнездо ношу, чтобы на них спать?
— А разве у тебя есть гнездо?
В круглых жёлтых глазах Пушка мелькнуло негодование. Он захлопал крыльями.
— Я не пойду, ясно? И тебя не пущу. Ишь, смелая выискалась! Загрызёт тебя оборотень, что тогда?
— Подавится, — усмехнулась Тайка. — У меня обереги есть. И ножик серебряный.
— Но-ожик, — коловерша фыркнул. — А у него когти — во! Больше моих.
Для наглядности он поднял лапу, но Тайка не испугалась:
— Всё равно пойду. С тобой или без тебя!
— Ну и дура. — Пушок перепорхнул на печку, а Тайка в сердцах запустила в него огрызком яблока, но промахнулась.

Тут раздался стук, а в приоткрытую дверь заглянула соседская девочка Алёнка. Тоненькая, тихая, с двумя торчащими светлыми косицами и конопатым носом. Этой осенью Алёнка опять собиралась в первый класс: пришлось пропустить год из-за частых болезней.
— Можно? Мама сказала к тебе пойти…
— И что надо маме? — Тайка припомнила вечно уставшую седую женщину с грустными глазами.
Жили они бедно. Алёнка была поздним ребёнком, да к тому же росла без отца… Друзей у неё тоже не водилось, только овчарка по имени Джульетта. Кстати, а где она?
— Не маме, — девочка шмыгнула носом, — мне. Джулька пропала. Всю деревню обыскали — нигде нет. Найди её, пожалуйста. Ты ж ведьма!
Она протянула на ладошке золотые серёжки-колечки — самое дорогое, что у неё было. Тайка, конечно же, не взяла.
— Давно пропала-то?
— Три дня назад. — Губы девочки задрожали. — Мама говорила, вернётся. А теперь говорит, давай новую собаку заведём, а другую я не хочу. Джулька, когда я болела, под окнами больницы ночевала, а как-то даже в окно влезла и нарычала на доктора, который мне уколы делал. Она мой друг. Разве друзей бросают?
— Пёсье племя! Терпеть их не могу, — Пушок яростно завозился за печкой.
Алёнка, разумеется, слов не разобрала, а вот Тайке захотелось его стукнуть. Ну чего лезет?
— Конечно, не бросают. Я найду твою Джулю, обещаю.
Она дождалась, пока девочка уйдёт, и — бэ-э-э — показала Пушку язык.

***

Идти ночью к заброшенному дому в одиночку было боязно. А не идти — стыдно.
Тайка ещё не успела добраться до покосившегося забора, как на её плечо бесшумно спланировал коловерша.
— Ух, ну и напугал!
Пушок появился очень кстати: ноги тут же перестали подкашиваться, и темнота уже не казалась такой непроглядной.
— Одну не пущу, — коловерша встопорщил перья. — Должен же кто-то хранить хранительницу, ну?
— Спасибо, родной, — Тайка пригладила хохолок на его голове. — Тише, мы почти на месте…
Окна заброшенного дома были темны. Открытые ставни поскрипывали от ветра, в заросшем саду кто-то шуршал и перешёптывался (хотелось верить, что мыши), под ногами хрустел гравий… Тайка сжала оберег в кулаке и вошла в сад. Пушок тихонько ухнул, впиваясь когтями в её плечо.
— Больно же, — Тайка шлёпнула его по лапам, и коловерша ослабил хватку.
У них за спиной с треском захлопнулась калитка.
— Пойдём домой, а? — Пушок щекотал усами Тайкино ухо. — Нет тут никого. Ау-у-у? Видишь, не отзываются.
Порыв ветра громыхнул заржавевшей кровлей, с крыши посыпались прошлогодние листья, запахло гнилью и грибницей.
Тайка ухватилась за замшелый наличник, приподнялась на цыпочки, чтобы заглянуть в окно и ахнула: внутри в кромешной темноте что-то белело.
— Наверное, простыню сушат, — Пушок прижался к Тайкиной щеке.
В заброшенном доме. Простыню. Ну конечно.
Пока Тайка думала, как бы сострить, белое марево обрело очертания женской фигуры с тёмными провалами вместо глаз. Слишком широкий для человека рот скривился в ухмылке. Тайка сглотнула.
— А-а-а, привидение! — коловерша сорвался с её плеча.
Подгнивший наличник треснул, и Тайка с размаху шлёпнулась в крапиву.
Белая фигура захихикала, протягивая к ним руки, и в этот самый миг раздался тоскливый протяжный вой, похожий на собачий или волчий.
— Оборотень! — Пушок заметался, роняя перья.
Тайка не стала оглядываться: выскочила из крапивы и припустила бегом, до самого дома не переводя дух.
Вот тебе и ведьма-хранительница.

— Никак, Марьянку встретили? — умытый, приодетый и надушенный одеколоном Арсений улыбался во весь рот.
Тайка медленно подняла голову от бабкиных тетрадок. Её и без того тёмные глазищи почернели.
— Твоя знакомая?
— Отож! Марьянка-вытьянка. Давно со мною живёт. Замуж звал даже — не идёт.
Тайка в сердцах захлопнула тетрадку. Вытьянка, конечно же! Беспокойный дух. Умеет пугать, но настоящего вреда причинить не может. За позорное бегство стало совсем стыдно.
— И ты молчал?
Арсений пожал плечами:
— Ты не спрашивала… ай! — коловерша, спланировав, цапнул его за ухо.
А Тайка схватилась за метлу:
— Иди-ка ты домой, Сеня. К своей вытьянке. Погостил, пора и честь знать.
— Хозяйка, ты… — Никифор осёкся на полуслове — знал: если уж разозлили ведьму, лучше помалкивать. Даром что маленькая, а метлой может приложить, как большая.
Арсений, поняв, что дело плохо, съёжился и запричитал:
— Н-не выгоняйте, умоляю! На улице совсем пропаду: нам, домовым, без дома н-нельзя.
— Что ж ты такого натворил, что вытьянка тебя не пускает? — Тайка перекинула за спину смоляную косу.
— Так воет-то не она, — Арсений на всякий случай пригнулся.
— Значит, всё-таки оборотень… Пушок его видел.
— Кхм, — коловерша отпрыгнул на безопасное расстояние. — Вообще-то нет.
— Вот как? — рука на метле сжалась крепче. — А кто громче всех кричал?
Пушок покосился на метлу и отлетел ещё подальше.
— Мне показалось.
Тайка обвела взглядом притихшую компанию.
— Ну вот, мы вернулись к тому, с чего начали…
— Не серчай, хозяюшка, — пробасил из угла Никифор. — Сеня не со зла, глупый он просто. Ты это… метлу-то отложи. Я с утречка козу сам подою, хошь?
— Я полы помою, — пискнул Арсений.
— А я в саду помогу, — коловерша взмахнул крыльями. — Вишни высоко, а я — хоп — слетал и достал!
— Ага, и половину по дороге слопал, — фыркнула Тайка. — Не вздумай, олух, они ещё не поспели!
Нет, ну как прикажете на них злиться?

Теперь, когда стало ясно, что в заброшенном доме живёт вытьянка, поскрипывания и шорохи уже не казались такими угрожающими. И всё же Тайка была начеку. Пушок опять увязался следом: видать, тоже винил себя за вчерашнюю трусость.
— Явились, не запылились, — раздался хихикающий голос, стоило им приоткрыть калитку. — Мало было? Так я добавлю. У-у-у, мародёры!
— Нет-нет, я ведьма, а это — Пушок, — Тайка вошла в сад и зажгла фонарик. — Вы, Марьяна, нас больше не пугайте. Мы не из пугливых.
— Ха, а вчера улепётывали, аж пятки сверкали!
Вытьянка, простоволосая и босая, сидела на крыльце, подперев подбородок ладонями. Её бледное лицо больше не было страшным, а то, что Пушок вчера принял за простыню, оказалось неподпоясанной белой рубахой. Волосы тоже были почти белыми.
— Арсений послал нас разобраться… — начала было Тайка, но вытьянка вдруг вскочила; её глаза загорелись синим огнём, рубаха заколыхалась на ветру, как знамя.
— Ах, Арсений! Где этого негодяя носит? Опять пьёт?
Тайка невольно попятилась.
— Э-э-э… А кто это у вас тут воет? — она направила фонарик прямо в лицо вытьянке, и та, отшатнувшись, стала полупрозрачной.
— Н-никто.
— Вот только врать не надо, — Тайка подбоченилась, — мы сами слышали. Не бойтесь, я хочу помочь. Правда.
Марьяна огляделась по сторонам и быстро зашептала:
— Ладно, идём… может, придумаешь, что с этим делать. Ты ж ведьма.
Тайкиной руки коснулись холодные, как лёд, пальцы.
— Стой, — сквозь зубы прошипел Пушок, но они уже вошли в дом.

Внутри всё заросло паутиной и пылью; ветхий пол, казалось, вот-вот проломится под ногами. Дом, в котором давно не жили, был пугающим и живым даже без чар вытьянки.
— Чую дух пёсий, — Пушок шумно втянул воздух. — Клянусь, оборотень тут!
Не вой, а тихое поскуливание раздалось совсем близко, и Тайка вздрогнула.
— Сюда, — Марьяна выпустила её руку и преспокойно прошла сквозь стену; а вот Тайке пришлось попотеть, чтобы открыть дверь: та вконец рассохлась.
Она ожидала увидеть что угодно, но только не это: на полу на ватном одеяле сидел белоснежный толстолапый щенок. Здоровенный — лишь немногим меньше взрослой овчарки. Почуяв гостей, он перестал скулить, завилял хвостом и запрыгал.
— Фу! — коловерша взмыл в воздух, а щенок, заметив его, зашёлся заливистым лаем.
Марьяна ахнула:
— Ути маленький, впервые гавкнул.
Тайка только сейчас заметила, что на спине у щенка трепещут маленькие крылышки. Такую махину им, конечно, не поднять… но, может, они ещё вырастут?
— И давно у вас это чудо? — она погладила щенка между ушей.
— На той неделе народился, а смотри ж, не слепой. Вот что значит кровь симаргла!
— Симаргл? Но откуда?!
По бабкиным записям Тайка знала, что крылатые псы-защитники водятся только в дивьем царстве и выбирают одного хозяина на всю жизнь. Очень умные создания. Ну, когда вырастут…
Щенок обслюнявил Тайкин кроссовок: похоже, у него уже резались зубы.
— Да прятался тут один, из дивьих людей. — Ледяной взгляд Марьяны вдруг потеплел. — Ух, и красавчик! Вот за него бы я пошла, не за Сеньку. Жаль, не звал. Уж не ведаю, чего ему тут было надобно, но симаргл с ним пришёл. А овчарка местная их почуяла да тоже к нам прибилась. Гнала её домой — ни в какую.
Вот, значит, куда делась Джульетта…
Тайка вынула кроссовок из пасти маленького симаргла.
— А где теперь та овчарка?
— Ушла в дивье царство, — вытьянка вздохнула. — За симарглом и его хозяином. Щена вот оставили, байстрюка мелкого… А тот давай выть с тоски! Сенька испужался и сбёг, дурачок. Он ведь дивьего гостя проспал: бражки накушался, пьянь.
— М-да… Ну и что с тобой делать?
Тайка присела на корточки. Крылатый щенок поставил лапу ей на колено и лизнул в нос.

— Значит, Джуля не вернётся? — Алёнка сдерживалась, как могла, но слёзы сами покатились из глаз. — Выходит, это она меня бросила?
— Не бросила, — Тайка протянула ей платок. — Жениха себе нашла.
— А им вместе хорошо? Он не будет мою Джулю обижать?
Пришлось заверить, что точно не будет: только тогда Алёнка кивнула и вытерла слёзы.
— Тогда ладно. Бросать друзей нельзя, но и удерживать их против воли тоже плохо.
Тут её взгляд упал на маленького симаргла.
— Ой! А кто это?
— Ты его видишь? — ахнула Тайка.
— Какой хорошенький! А можно погладить?
Щенок сам подлез под её ладонь и тявкнул.
— На маленькую Джульку похож, — девочка улыбнулась. — Такой же смешной.
Симаргл приподнял одно ухо, посмотрел на Тайку, на Алёнку, будто выбирая между ними, а потом прижался к Алёнкиной ноге и снова тявкнул.
Говорить он ещё не умел — даже по-собачьи, — но Тайка поняла без слов:
— Это Джулькин сын, он выбрал тебя своей хозяйкой. Ух и повезло тебе, Алёнушка.
— Правда? — девочка взвизгнула и обняла щенка за шею, а тот принялся вылизывать ей лицо. — Значит, Джуля не просто ушла, а оставила вместо себя… как же его назвать? Может, Пушок?
— Только не это! — коловерша едва не свалился с тайкиного плеча.
— Или лучше Снежок?
— Да-да, прекрасное имя!
К счастью, Алёнка по-прежнему не слышала коловершу.
Тайка легонько стукнула Пушка по макушке, чтобы тот успокоился, а затем снова обратилась к девочке:
— Это необычный пёс. Твоя мама не увидит его, пока он не научится прятать крылья. Он сможет говорить, а потом и читать твои мысли, будет защищать тебя от всего на свете, отгонять болезни и ночные страхи. Но если ты предашь его, он не проживёт и дня.
— Я никому его не отдам. И буду заботиться, — Алёнка запустила пальцы в густую белую шерсть. — Мы подружимся. Честно-пречестно!
Она что-то шепнула щенку на ухо, и тот вдруг исчез. Лишь собачьи следы, появляющиеся на земле рядом с Алёнкой, указывали, что симаргл всё ещё здесь. Кажется, эти двое и впрямь нашли друг друга.
— Снежок! — крикнул коловерша им вслед. — И чтобы никаких Пушков мне тут.
— Вот ведь эгоист, — Тайка рассмеялась.

— Звиняй, хозяйка, — Никифор снял картуз. — Кто ж знал, что Сеня — тот ещё фрукт. Ох, прав был Пушок.
— Бражку варили? — Тайка принюхалась.
— Ага, — потупился Никифор.
— Пили?
— Ну, по чуть-чуть… Просыпаюсь, а Сенька сбёг и серебряные ложки прихватил, гад.
«И поделом», — хотела сказать Тайка, но вместо этого улыбнулась:
— Не расстраивайся, Никифор. Ты же от чистого сердца, другу помочь хотел.
Домовой просиял:
— Ты у меня, хозяюшка, самая лучшая!
— Льстец.
— Не без этого… Как думаешь, — Никифор напялил картуз — Зачем тот тип из дивьих приходил?
— Как пришёл, так и ушёл. Мне-то какое дело?
— Кому ж ещё, как не тебе? — домовой огладил бороду. — Ты ж у нас ведьма!
Тайка вздохнула: сколько раз за последние дни она слышала эти слова?
Ох, а то ли ещё будет!