Наконец она возвращается из иных, недоступных взгляду, сказочных городов. Разбирает вещи, ставит на полку сны, наполняет холодным воздухом спящий дом. Обнимает, танцует, курит, творит уют, хлеб насущный обращая в вино и сыр. Я люблю ее такую — совсем мою, прилетающую перышком на весы. Наблюдать за каждым шагом, сидеть в углу, завернувшись в плед, следить за ее игрой, заводить ей утром солнечную юлу, запускать кружиться в один из ее миров. Все так хрупко, так стремительно, так легко, все меняется — вселенский калейдоскоп.
Остаются только кофе и молоко,
тонкий луч,
стена стеклянная,
острый скол.