Как это еврей- не унимался я.
-Манйэ ингэлэ *- ответил дедушка- Так это. Ты, конечно, можешь слушать за ту ерунду, что тебе говорит твой папа, который мой сын, про дружбу народов, но я тебе так скажу, не то, чтобы было лучше, если бы ты родился в семье приемщика стеклотары дяди Феди, который русский, как белая береза, но тебе было бы немножко спокойнее.
Я давно подозревал, что семья у меня не совсем такая, как у всех. Во-первых, мои бабушка и дедушка говорили на непонятном языке. У других детей такого не было. Бабушки и дедушки других детей говорили почти по-русски, а у некоторых даже на посконно суржике «ходысюды», «пойду пошукаю» и «Витя, падлюка, кажу бате ён те п***ы дасть».Городок наш приютился на границе сразу трех республик, России, Украины и Белоруссии, поэтому в деревнях говорили на таком адском языке, что филологи разводили руками и отказывались как-то объяснять этот феномен.
Некоторые слова, которые говорили мои бабушка и дедушка я даже улавливал на слух и научился понимать. Например, «дрек» я точно знал, что это «говно». Или «поц» что такое тоже знал. Как и «шлимазл» и «азохен вэй». Дедушке нравилось, когда я выпучив и без того выпученные глаза, становясь похожим на лемура, больного базедовой болезнью, выпаливал: «татэ майнэ таэре, ахи эсдерен копф!».
Тогда он смеялся и кричал бабушке на кухню:
-Циля! Циля! Ты слышишь этого шейгеца Налей ему компотика!
Я ни фига не понимал из сказанного, но веселить дедушку мне нравилось.
Так вот, я давно подозревал, что с моей семьей что-то не так.
Начнем с бабушки Цили. Циля! Это вам не баба Маша какая-нибудь. Что это за Циля такая Со второй бабушкой было проще. Все ее звали Раиса Евгеньевна, что не вызывало никаких резонансов с окружающими «бабамашами». Но я знал страшную тайну. По паспорту она была Рахиль Евелевна. Но я никому эту тайне не выдавал. Баба Рая. Вполне себе аутентично, меня это устраивало.
Пару раз во дворе пацаны называли меня евреем, вернее нехорошим и обидным словом на букву ж. Но у нас слово это означало еще и «жадина». Я удивлялся, какой же я жадина И лез в драку.
Причем слово это, как мне казалось, да и кажется сейчас тоже, не такое обидное, как еврейчик. В дурацком слове «еврейчик», как и в слове «мужчинка», которое любят использовать некоторые дамы, есть что-то уничижительное и унижающее.
Через много лет, когда мне стукнуло лет двадцать, я услышал, как мама девушки Наташи, с которой я тогда встречался, говорила дочери, думая, что я не слышу:
-Ты, Наташа, за еврейчика замуж иди. Я их сама не очень люблю, но замуж идти можно. Они водку мало пьют и нуждаться не будешь.
От слова «еврейчик» меня передернуло, поэтому Наташе обломилось. Теперь я не пью водку и пытаюсь избавить от нужды совершенно другую женщину.
Но дело не в этом. Просто тогда, когда я был еще ребенком, наступил тот день, когда я себя самоидентифецировал.
Папа мне объяснил что, мы евреи, и что это хорошо. Вернее, не так уж и плохо. Вернее, что тут такого Вернее, бывает и хуже.
Я не стал задумываться, что хуже.
Собственно я и не спорил. Потому что папа у меня хороший, мама у меня красивая, значит и евреем быть не так уж и плохо. Ну, придется, когда стану дедушкой, говорить на непонятном языке, так я уже кое-что даже выучил. Кишен тухес*, например.
Поэтому слова дедушки я воспринял с удивлением:
-Но почему, дедушка Мне этот дядя Федя даже и не нравится совсем, у него усы, как у Гитлера, и он всегда пьяный.
-Понимаешь, ингэлэ, я не говорю, что евреем быть плохо. Таки евреем быть хорошо. У нас есть Ротшильд, который прекрасно живет сразу за всех нас, у нас есть синагога, у нас есть фаршированная рыба. Так вот гфаршированная рыба, я тебе скажу, чтоб ты мне был здоров, уже стоит того, чтобы его кушать и быть евреем. Но есть одна вещь, ингэлэ, которая делает нам кадухес* на всю голову и немножко портит нам жизнь. Я виноват перед тобой, ингэлэ, что родил твоего папу, который твой сын в этой стране. А он родил тебя, который мой внук, там же. Нет, нет, я одобряю политику КПСС и люблю товарища Брежнева, как родного. И товарища Сталина, который хорошо, что умер, но и ему дай Бог здоровья, я тоже любил. И даже потерял глаз и другое здоровье на войне. Но если тебе интересно, я тебе расскажу. Когда в этой стране таки все хорошо и мирный атом, то тебе говорят: ты еврей, сиди и не лезь. Ехай в свой Израиль, там и лезь. И евреи, таки сидят и не лезут. А зачем им лезть, если им так говорят Мы и делаем то, что нам говорят. Но когда в этой стране случается цорес*, война, засуха или прочий Днепрогэсс, то евреям говорят вставайте и идите воюйте, пашите и желательно сдохните за общее дело, вы же советские люди. Уж лучше вы сдохните, чем нормальные люди. И евреи встают и делают, что им говорят. Нет, не то, чтобы я жалуюсь, я просто говорю тебе, ингэлэ, почему. Ты же спросил почему, я и говорю почему.
-А почему ехать в свой Израиль Мы же родились здесь.
-Я не знаю. Тем более ладно бы в этот Израиль можно было бы сесть и поехать, нет. Тебя в него не пустят. потому что у тебя нет характеристики от парткома. Более того, тебя могу отправить совсем в другую сторону. А там совершенно другой климат и мошка гнус.
-Но почему так происходит Евреев не любят
-Почему не любят, ингэлэ Меня всегда любили. Так и говорили: Зэлик, ты хоть и еврей, но вполне нормальный. Понимаешь Вполне нормальный. Вот им только жаль, что еврей. Они искренне об этом сожалеют. А то был бы не вполне нормальным, а просто нормальным. А так любят, конечно.
-Ничего не понимаю, деда. Так любят или нет
-Ай, ингэлэ, я тебя прошу, не делай мне беременную голову. Тебе мало, что мы тебя любим Тебе надо, чтобы тебя любил еще и дядя Федя, приемщик стеклотары Циля! Циля! Налей этому шейгецу компотика!

.