В родзале была подозрительная тишина.
Акушерки двигались бесшумно, выровняв спины и даже, казалось, пританцовывали… У санитарок были накрашены губы. Лаборант, бережно неся две пробирки с кровью в штативе, шла, как на подиуме, слегка покачивая бёдрами…

И только глубокий командный мужской голос: «Вдох-выдох. вдох-выдох… сильнее вдох, не кричать, не тратить силы… вдох-выдох… отставить… отдыхаем…».

И ощущение, что все сотрудники родзала тоже подчиняются этому голосу и дышат в унисон.

«Снимите Вашу дурацкую шапку и улыбайтесь», — прошептала мне на ухо старшая акушерка, когда я пришла принимать смену…

В пятом родзале активно дышала роженица. Рыженькая, конопатая, маленькая, как девочка-восьмиклассница. Её партнёр на родах стоял ко мне спиной, раскладывая стопочкой пелёнки. Он обернулся…

«Какая разница в возрасте!», — промелькнуло у меня в голове ровно на секунду.

А потом я втянула живот, выпрямила спину, пожалев, что медицинская шапочка сидит не совсем ровно, а халат, выглаженный с утра, уже немного помят и, вообще, на размер больше…
Он был военным… Подтянутый, мускулистый, с седым, очень стильным, ёжиком в виде стрижки, шрамом на подбородке и пронзительными светло серыми глазами. Услышав стон беременной, мужчина отвлёкся от разговора со мной и строго стал руководить дыханием роженицы, маскируя этой строгостью глубокую нежность во взгляде.

Это был не муж и даже не отец… Это был свёкр роженицы. Свёкр!!! Видя, что я, мягко говоря, в изумлении, он начал говорить…

Полковник, вдовец, потерявший жену «где-то в горячих точках, вам это знать не обязательно…», отец своего единственного сына, который был сейчас в командировке. И сын никому не мог доверить «это своё беременное конопатое счастье…». Только ему…

Всё это мужчина рассказал мне в перерыве между схватками своей невестки. Очень чётко, по существу, ничего лишнего… А затем, смотря прямо в глаза, добавил: «Мой сын родился четыре с половиной килограмма… Его мать была гораздо крупнее, чем это наше чудо. — он с любовью посмотрел на роженицу. — И нам на УЗИ поставили крупный плод…».

Я бы ему тоже доверила, вот так, беспрекословно, сразу же и без разговоров… что-то в нём было такое, что читалось во взгляде — и горячие точки, и ответственность, и умение принимать решения, и бесстрашие, и внимание к мелочам, и уважение к профессионализму других.

Он был настоящий…

Это были первые и последние, на моей памяти, партнёрские роды со свёкром.

Ребёнок был действительно крупный. Потуги длились полтора часа. Свёкр молчал. Я чувствовала спиной его напряжённый взгляд, но удивительно — это абсолютно не мешало, а даже, наоборот, хотелось, чтобы роды быстрее закончились и этот взгляд хоть немного потеплел…
Мой халат, за который я так переживала, превратился в мокрую от пота тряпку, но четыре с половиной килограмма счастья мы родили самостоятельно…

«Я Вам не особо доверял… и очень переживал… Вы слишком красивая для профессионала. Извините за это. Я теперь всю жизнь Вам буду благодарен!». Это громко и уверенно, на весь родзал, в перерывах между поздравлениями своей невестке и, несмелыми первыми дедовскими поцелуями, громко орущего внука…

И акушерка снимает стерильную перчатку, чтобы вытереть слезу, затекающую за маску и мешающую работать дальше.

«Вас ждут внизу, на выписке…».

Что толку, что ждут, если если потужной период у очередной роженицы с зелёными водами. И я не то, что не могу отойти, я расслабиться не могу ни на минуту…

«Сказали, что будут ждать столько, сколько нужно», — санитарка сказала это таким голосом, что сразу стало понятно, кто именно там внизу меня хочет видеть.

Уже вечером, выходя из роддома, получаю, наконец-то, очень стильный букет цветов. Белые хризантемы, много пушистых свежих и пахнущих… Запах не ранней осени, а позднего лета… Именно такого лета, когда хочется, чтобы оно никогда не заканчивалось…

И белый, как хризантемы, лист бумаги…

Ровным, уверенным почерком: «Извините, что не дождался. Я бы с Вами пошёл в разведку!».

Самый удивительный комплимент в моей жизни.

Настоящий полковник…