Мисс Милдред Болц всплеснула руками и воскликнула: «Какая прелестная
школа!»
Школа восхитительно поблескивала под ярким утренним солнцем -
голубовато-белый оазис пастельных цветных пятен, жемчужина среди
стандартных башен, куполов и шпилей буйно разросшейся метрополии.
Но, даже произнося эти слова, мисс Болц сделала мысленную оговорку.
Форма у здания была неудачная, утилитарная — просто коробка. Лишь окраска
придавала ему прелесть.
Водитель аэротакси чертыхался себе под нос, оттого что залетел не на ту
линию и теперь не мог развернуться. Он виновато взглянул на пассажирку и
переспросил:
- Вы что-то сказали?
- Да, я о школе, — повторила мисс Болц. — Прелестный цвет.
Машина пробралась к следующему развороту, описала полукруг и вылетела
на нужную линию. Тогда водитель снова обернулся к пассажирке.
- Про школы я слыхал. Они когда-то были на западе. Но это не школа.
Мисс Болц растерянно заглянула в его серьезные глаза, надеясь, что она
не слишком краснеет. Женщине в ее возрасте неудобно краснеть. Она сказала:
- Должно быть, я вас не так поняла. Мне надо было в…
- Да, мэм. Это тот адрес, что вы назвали.
- В таком случае… конечно же, это школа! Я учительница. Буду здесь
преподавать.
Он покачал головой.
- Нет, мэм. У нас нет никаких школ.
Посадка была такой неумолимо внезапной, что мисс Болц проглотила свои
возражения и вцепилась в предохранительный пояс. Но вот машина села на
стоянке, и водитель открыл дверцу. Мисс Болц расплатилась и вышла из такси
с достоинством, подобающим учительнице средних лет. Ей хотелось докопаться
до сути странного представления о школах, но не стоило опаздывать на
прием. Да и вообще… какая чепуха. Что же это, если не школа?
В лабиринте коридоров, помеченных двумя, а то и тремя буквами, каждый
поворот, казалось, вел не туда, и мисс Болц уже с трудом дышала и боролась
с легким приступом страха, когда, наконец, прибыла по назначению.
Секретарша спросила у нее фамилию и строго сказала:
- Мистер Уилбинс вас ждет. Входите же.
На двери висела замораживающая табличка: «РОДЖЕР УИЛБИНС, ЗАМЕСТИТЕЛЬ
ЗАВЕДУЮЩЕГО УЧЕБНОЙ ЧАСТЬЮ (СРЕДНЯЯ ШКОЛА), СЕВЕРО-ВОСТОЧНЫЙ ШКОЛЬНЫЙ
ОКРУГ США, БЕЗ ДОКЛАДА НЕ ВХОДИТЬ». Мисс Болц замешкалась, и секретарша
повторила:
- Входите же.
- Благодарю вас, — отозвалась мисс Болц и открыла дверь.
В центре огромной комнаты за письменным столом сидел человек со
свирепо-бессмысленным выражением лица. Внимание мистера Уилбинса было
поглощено бумагами, разбросанными по всему столу, и он молча указал ей на
кресло, не давая себе труда поднять глаза. Она прошла через комнату
напряженно, как по натянутому канату, и села.
- Вам придется чуть-чуть подождать, — сказал мистер Уилбинс.
Мисс Болц приказала себе успокоиться. Она же не вчера со студенческой
скамьи, не девчонка, что с замиранием сердца ищет первой работы. У нее за
плечами двадцатипятилетний стаж, и она всего лишь явилась по новому месту
назначения.
Однако нервы не повиновались приказу.
Мистер Уилбинс собрал бумаги в стопку, постучал ими о стол и вложил в
папку.
- Мисс… э… э… Болц, — сказал он.
Она, как зачарованная, глаз с него не сводила - такая у него была
причудливая, претенциозная внешность. Он носил очки (приспособление,
которого она не встречала много лет), а над верхней губой у него чернела
аккуратная полоска волос, какую она видела только в фильмах и на сцене.
- Я ознакомился с вашим личным делом, мисс… э… э… Болц. - Он
нетерпеливо отодвинул от себя папку. - Мой вам совет - выходите в
отставку. Секретарша даст вам бланки, которые надо заполнить. Всего
хорошего!
Неожиданность нападения вернула ей спокойствие. Мисс Болц невозмутимо
ответила:
- Ценю ваше внимание, мистер Уилбинс, но в отставку не собираюсь. Так
вот, о моем назначении.
- Дорогая мисс Болц! — Он решил быть обходительным. Выражение его лица
заметно изменилось и теперь колебалось между улыбкой и ехидной усмешкой. -
Меня ведь заботит только ваше благополучие. Насколько я понимаю, отставка
связана для вас с финансовыми лишениями, и при данных обстоятельствах я
считаю себя обязанным добиться соответствующего увеличения вашей пенсии.
Вы будете обеспечены, получите возможность заниматься чем хотите, и
поверьте, вы не… —  Он выждал, постучал пальцем по столу. - …Не
пригодны к работе учителя. Как вам ни неприятны мои слова, это чистая
правда, и чем скорее вы поймете…
Какое-то злосчастное мгновение она была не в силах сдержать смех.
Мистер Уилбинс осекся и сердито воззрился на нее.
- Извините, — сказала она, отирая глаза. — Я преподаю вот уже двадцать
пять лет — и хорошо преподаю, как вам известно, если вы прочитали мои
характеристики. Работа учителя — вся моя жизнь, я люблю это дело, и сейчас
уже поздновато говорить мне, что я не гожусь в учителя.
- Преподавание — профессия молодых, а вам под пятьдесят. Да, кроме
того, мы должны считаться с вашим здоровьем.
- Которое не оставляет желать лучшего, — вставила она. - Правда, я
перенесла рак легких. На Марсе это не редкость. Он легко излечивается.
- Если верить вашим бумагам, вы перенесли это заболевание четырежды.
- Четырежды перенесла и четырежды вылечилась. Я вернулась на Землю
только потому, что врачи считали, будто у меня особое предрасположение к
марсианскому раку.
- Преподавание на Марсе… — Он пренебрежительно махнул рукой. - Вы
нигде больше не преподавали, а когда вы были студенткой, ваш колледж
готовил учителей специально для Марса. В преподавании произошла революция,
мисс Болц, но вы об этом даже не подозреваете. — Он опять строго постучал
по столу. — Вы не пригодны к преподавательской работе. По крайней мере в
нашем округе.
Она упрямо ответила:
- Будете вы соблюдать условия контракта или мне придется действовать
через суд?
Он пожал плечами, взял в руки папку.
- Английский письменный и устный. Десятый класс. Надо полагать, вы
думаете, что справитесь.
- Справлюсь.
- Ваш урок - ежедневно с четверти одиннадцатого до четверти
двенадцатого, кроме субботы и воскресенья.
- Меня не интересует частичная загрузка.
- Это полная загрузка.
- Пять часов в неделю?
- Считается, что сорок часов в неделю у вас будут уходить на подготовку
к урокам. Скорее всего вам понадобится еще больше времени.
- Понятно, — сказала она. Ни разу в жизни она не чувствовала такого
замешательства.
- Занятия начнутся со следующего понедельника. Я выделю вам студию и
сейчас же созову техническое совещание.
- Студию?
- Студию. — В его голосе прозвучала нотка злорадного удовольствия. —  У
вас будет примерно сорок тысяч учеников.
Он вынул из ящика письменного стола две книги. Одна из них, чрезвычайно
увесистая, называлась «Техника и приемы телеобучения», а другая,
отпечатанная на ротаторе и переплетенная в пластик, - программа по
английскому языку для десятого класса северо-восточного школьного округа
США.
- Здесь все нужные вам сведения, — сказал он.
Мисс Болц с запинкой произнесла:
- Телеобучение? Значит… мои ученики будут слушать меня, но телевизору?
- Безусловно.
- Значит, я их никогда не увижу?
- Зато они вас увидят, мисс Болц. Этого вполне достаточно.
- Наверное, экзамены будут принимать машины, но как быть с сочинениями?
Я ведь за целый семестр не успею проверить даже одно задание.
Он нахмурился.
- Никаких заданий нет. Экзаменов тоже нет. По-видимому, на Марсе все
еще прибегают к экзаменам и заданиям, чтобы заставить учеников заниматься,
но мы шагнули далеко вперед по сравнению с таким средневековьем в
образовании. Если вы собираетесь вколачивать материал при помощи
экзаменов, сочинений и тому подобного, выбросьте это из головы. Все эти
приемчики характерны для бездарного учителя, и мы бы их не допустили, даже
если бы существовала практическая возможность допустить, а ее-то и не
существует.
- Если не будет ни экзаменов, ни сочинений и если я никогда не увижу
учеников, то как же мне оценивать свою работу?
- Для этого у нас есть свои методы. Будете каждые две недели узнавать
показатель Тендэкз. У вас все?
- Еще один вопрос. — Она слабо улыбнулась. — Не объясните ли вы, почему
так явно настроены против моего сотрудничества?
- Объясню, — равнодушно ответил он. - У вас на руках устаревший
контракт, который мы обязаны соблюдать, но мы-то знаем, что вам не
выдержать договорного срока. Когда вы уйдете, придется среди учебного года
искать вам замену, а до тех пор несколько недель сорок тысяч учеников
будут учиться плохо. Если вы до понедельника передумаете, я гарантирую,
что пенсия вам будет выплачиваться полностью. Если нет, учтите: суды
признают за нами право увольнения учителя по непригодности независимо от
его должности и стажа.
Секретарша мистера Уилбинса назвала номер комнаты.
- Это будет ваш кабинет, — сказала она. — Подождите там, я кого-нибудь
пришлю.
Кабинет был маленький, в нем стояли книжные шкафы, письменный стол,
картотека и проекционный аппарат. Узкое оконце позволяло увидеть длинные
ряды таких же узких окошек. В стену против письменного стола был
вмонтирован телевизионный экран размером метр двадцать на метр двадцать. У
мисс Болц это был первый в жизни кабинет, и она уселась за письменным
столом, чувствуя, как неодобрительно хмурятся унылые серовато-коричневые
стены, ощущая одиночество, смирение и немалый страх.
Зазвонил телефон. Она стала отчаянно разыскивать его, обнаружила на
пульте в углублении письменного стола, но к этому времени звонки
прекратились. Она осмотрела весь письменный стол и нашла другой пульт с
дисками настройки телевизора. Всего было четыре диска, и на каждом — цифры
от нуля до девяти. Она подсчитала, что число возможных каналов составляет
9999. Она испробовала несколько номеров, но экран оставался пустым, и
только канал 0001 откликнулся объявлением: «ЗАНЯТИЯ НАЧИНАЮТСЯ В
ПОНЕДЕЛЬНИК, 9 СЕНТЯБРЯ, СЕЙЧАС ПРОВОДИТСЯ РЕГИСТРАЦИЯ. ЕСЛИ ХОТИТЕ БЫТЬ
ДОПУЩЕННЫМ К ЗАНЯТИЯМ И ПОЛУЧИТЬ ДОКУМЕНТЫ ОБ ОКОНЧАНИИ КУРСА,
ЗАРЕГИСТРИРУЙТЕСЬ».
В дверь постучали. Вошел добродушный с виду, седеющий человек лет за
пятьдесят; он представился: «Джим Паргрин, главный инженер». Паргрин
присел на краешек письменного стола и широко улыбнулся.
- Я уж боялся, что вы заблудились. Я звонил, а мне никто не ответил.
- Пока я нашла телефон, вы повесили трубку, — объяснила мисс Болц.
Он усмехнулся, потом стал серьезен.
- Значит, вы с Марса. А знаете ли вы, на что напросились?
- Вас прислали запугивать меня?
- Меня никто никогда не пугается, если не считать молоденьких
инженеров. Просто я подумал… ладно, неважно. Пойдемте в вашу студию, я
вам объясню что к чему.
Ряды кабинетов быстро остались позади, и в каждом кабинете было широкое
застекленное окно, выходящее в коридор. Мисс Болц все это напомнило
марсианский аквариум, куда она порой водила учеников, чтобы показать им
диковинную морскую жизнь Земли.
Паргрин отпер дверь и вручил мисс Болц ключ.
- Шесть — четыре — три — девять. От кабинета далековато, но хоть на
одном этаже.
Перед узкой доской раскорячился уродливый черный письменный стол на
толстых металлических ножках. С противоположной стены глазела вниз камера,
а рядом с нею был контрольный экран. Паргрин открыл пульт управления, и
внезапно вспыхнувший свет ослепил мисс Болц.
- Вы преподаете английский, поэтому они считают, что специальное
оборудование вам не нужно, — сказал Паргрин. — Видите эти кнопки? Первая
дает обзор стола, доски и пола вон до той линии. Вторая - крупный план
стола. Третья — крупный план доски.
- Не понимаю.
Он коснулся другого выключателя.
- Смотрите.
Контрольный экран осветился, как бы ожил. Мисс Болц оказалась к нему
лицом — лицом к коренастой женщине средних лет — и подумала, что экран
безжалостно стирает ее. Платье, купленное накануне после долгих колебаний
и за слишком большую цену, стало непривлекательным цветным пятном.
- Попробуйте вторую, — посоветовал Паргрин.
Она села за стол и нажала вторую кнопку. Камера дернулась, мисс Болц
увидела себя крупным планом и содрогнулась. Третий кадр - мисс Болц у
доски — был не лучше.
Паргрин выключил камеру и закрыл пульт управления.
- Вот здесь, у двери, табельная кнопка, — сказал он. - Если вы не
нажали ее до четверти одиннадцатого, ваш урок автоматически отменяется. И
еще: как только кончится ваш урок, в четверть двенадцатого, надо сразу
уйти, чтобы очередной учитель приготовился к следующему уроку - он
начинается в одиннадцать тридцать. Правда, считается хорошим тоном стереть
с доски и прибрать на столе. Мел в ящике стола. Все ясно?
- По-моему, да, — ответила мисс Болц. — Неясно только, как я должна
преподавать английский письменный и устный, не слыша, как ученики говорят,
и не видя, что они пишут.
Пока они шли из студии, он молчал.
- Я понимаю ваше недоумение, — сказал он, когда они вернулись в ее
кабинет. — Когда я был ребенком, все было иначе. Телевизор я смотрел,
когда мне разрешали родители, а в школу ходил вместе с другими
ребятишками. Но теперь все изменилось и, видимо, к лучшему. По крайней
мере важные чины говорят, что нынешняя система целесообразнее. Как бы там
ни было, желаю больших удач.
Она снова уселась за письменным столом и задумчиво раскрыла «Технику и
приемы телеобучения».
В понедельник утром, в пять минут одиннадцатого, мисс Болц нажимала на
табельную кнопку в своей студии. За это она была вознаграждена светом
белой лампочки над контрольным экраном. Мисс Болц села за письменный стол,
нажала на кнопку номер два и сложила руки в ожидании.
Ровно в четверть одиннадцатого белый огонек сменился красным, и с
контрольного экрана неодобрительно глянуло ее лицо.
- Доброе утро, — сказала она. — Начинаем урок английского языка для
десятого класса. Я мисс Болц.
Она решила посвятить первый урок знакомству с учениками. Пусть ей не
суждено познакомиться с тысячами учеников, зато они узнают о ней хоть
что-нибудь. Уж этого-то она у них не отнимет.
Она рассказала о годах работы на Марсе, о том, как ученики приходили в
школу гурьбой, объяснила, что в одном классе занималось человек двадцать —
двадцать пять, не так, как здесь, — сорок тысяч человек сидят перед сорока
тысячами телевизоров. Описала перемены, упомянув, что школьники, выходя
поиграть за пределы защитного купола, всегда надевают респираторы.
Рассказала об экскурсиях, во время которых класс, а иногда и вся школа,
изучал растительность Марса, его минералы, его почву. Она привела
несколько вопросов о Земле, чаще всего задаваемых марсианскими
школьниками.
Невыносимо медленно ползли минуты. Мисс Болц казалось, будто она
пленница немигающего глаза камеры, ее изображение на контрольном экране
приняло измученный и перепуганный вид. Она не подозревала, что урок может
стать таким непосильным трудом.
Конец часа пришел как смертная агония. Мисс Болц слабо улыбнулась, и с
контрольного экрана ее изображение выдавило отвратительную пародию на
улыбку.
- До завтра, — сказала мисс Болц. — Всего хорошего.
Красный свет сменился белым. Мисс Болц с содроганием бросила последний
взгляд на камеру и обратилась в бегство.
Она потерянно сидела за письменным столом у себя в кабинете и пыталась
сдержать слезы, когда к ней заглянул Джим Паргрин.
- Что случилось? — спросил он.
- Просто я жалею, что не осталась на Марсе.
- С чего это вы? Начало превосходное.
- Не думаю.
- А я думаю. — Он улыбнулся. — Сегодня на последних десяти минутах мы
замерили пробный Тендэкз. Иногда это делается для новых учителей.
Большинство учащихся начинает занятия по своей программе, но если учитель
слаб, ученики быстро переключаются на что-нибудь другое. Вот мы и
устраиваем проверку в конце первого урока — смотрим, как дела у нового
учителя. Уилбинс попросил замерить вам Тендэкз и сам проследил за этой
процедурой. По-моему, он был раздосадован. — Паргрин лукаво усмехнулся. -
Показатель чуть-чуть ниже ста, то есть практически идеален.
Он вышел, прежде чем мисс Болц успела поблагодарить, а когда она снова
склонила голову над письменным столом, уныние рассеялось как по
волшебству. Мисс Болц с воодушевлением окунулась в переработку программы
английского языка для десятых классов.
«Рекомендуемые пьесы, — стояло в плане. — „Нельзя жениться на слонихе“
Г. Н.Варга. Восхитительный фарс…»
Решительной рукой мисс Болц перечеркнула этот абзац и записала на
полях: «В.Шекспир. Венецианский купец». Увлекательный роман Персивала
Оливера о Старом Западе «Одеяла в седле и шестиствольные пистолеты» она
заменила «Повестью о двух городах» Диккенса. Раздела, посвященного поэзии,
мисс Болц вообще не нашла, и пришлось создавать его самостоятельно. Ее
перо безжалостно искромсало план, но мисс Болц не чувствовала угрызений
совести. Разве в справочнике не было указано, что самостоятельность
учителя достойна похвалы?
На другое утро, направляясь по коридору в студию, она больше не
волновалась.
Недружелюбные просторы здания и унылое одиночество кабинета так
подавляли, что мисс Болц стала готовиться к урокам у себя дома. К середине
третьей недели она отыскала путь на десятый этаж, где, как было указано в
справочнике, находился кафетерий. В очереди у раздаточного автомата, в
молчаливом окружении молодых учителей и учительниц мисс Болц чувствовала
себя прямо-таки доисторической древностью.
Когда она направилась к столику, кто-то замахал ей рукой. Джим Паргрин
встал, взял у нее из рук поднос. Незнакомый человек помоложе выдвинул ей
стул. После долгих часов одиночества мисс Болц просто задыхалась от
неожиданного внимания к себе.
- Это мой племянник, — сказал Паргрин. - Лайл Стюарт. Он преподает
физику. Мисс Болц — учительница с Марса.
Молодой человек был смугл, красив, охотно улыбался. Мисс Болц сказала,
что рада познакомиться с ним, и нисколько не покривила душой.
- Да ведь вы первый учитель, с которым я хоть словом перемолвилась! -
воскликнула она.
- Как правило, мы избегаем друг друга, — согласился Лайл Стюарт. - В
нашей профессии, сами понимаете, выживают наиболее приспособленные.
- Но, казалось бы, лучше объединиться…
Стюарт покачал головой.
- Предположим, вы придумали что-то сильнодействующее. У вас высокий
Тендэкз, это известно другим учителям. Вот они и смотрят ваши уроки и,
если могут, крадут у вас находки. Вы, в свою очередь, смотрите их уроки,
чтобы воспользоваться их находками, и замечаете, что они применяют вашу
технику. Вам, естественно, это не нравится. Среди наших учителей дело
доходит до драк, судебных процессов и злостных интриг. В лучшем случае, мы
друг с другом не разговариваем.
- Как вам здесь нравится? — спросил Паргрин у мисс Болц.
- Скучаю по ученикам, — ответила она. — Меня тревожит, что я с ними не
знакома и не могу следить за их успехами.
- Не пытайтесь примешивать сюда абстрактные понятия вроде успехов, — с
горечью сказал Стюарт. — Теория нового обучения смотрит на дело так: мы
подвергаем ученика воздействию какого-то материала по нужному предмету.
Воздействие имеет место у ученика на дому, то есть в самой естественной
для него среде. Ученик усвоит столько, сколько позволят его индивидуальные
способности, а большего мы не вправе ожидать.
- Ребенок лишен чувства свершения — у него нет стимула к учебе, -
возразила мисс Болц.
- При новом обучении то и другое неважно. Мы всячески прививаем навыки,
которые сделали рекламу столь важным фактором нашей экономики. Привлечь
внимание человека, заставить его покупать против своей воли. Или привлечь
внимание ученика, заставить его учиться, хочет он того или нет.
- Но ведь ученики не получают общественных навыков!
Стюарт пожал плечами.
- Зато в нашей школе не возникает проблема дисциплины. Не надо следить
за внешкольной деятельностью учеников. Я вас не переубедил?
- Конечно, нет!
- Пусть это останется вашей тайной. И, между нами, скажу вам, какой
фактор самый решающий в философии нового обучения. Деньги. Вместо того
чтобы вкладывать целые состояния в земли и здания, вместо того чтобы
содержать тысячи школ, мы строим одну телестудию. Еще одно состояние
экономится за счет заработной платы учителя: один учитель приходится не на
двадцать-тридцать учеников, а на много тысяч. Одаренные ребятишки будут
учиться, как ни скверно обучение, а это все, что нужно нашей цивилизации:
горстка одаренных людей, которые создадут уйму одаренных машин. - Он
отодвинул свой стул. — Приятно было познакомиться с вами, мисс Болц. Может
быть, мы станем друзьями. Вы преподаете английский, я — физику, навряд ли
мы будем обворовывать друг друга. А теперь мне надо идти выдумывать новые
трюки. Мой Тендэкз скакнул вниз.
Мисс Болц задумчиво смотрела ему вслед.
- У него слишком утомленный вид.
- У учителей по большей части не такие контракты, как у вас, — пояснил
Паргрин. — Их можно уволить в любую минуту. После этого учебного года Лайл
хочет перейти в промышленность, а если его уволят, ему нелегко будет найти
работу.
- Он отказывается от профессии учителя? Какой позор!
- Это бесперспективная профессия.
- У хорошего учителя всегда есть перспективы.
Паргрин покачал головой.
- Центральный округ уже дает экспериментальные уроки, записанные на
кинопленку. Наймите хорошего учителя, отснимите год его работы — и больше
не надо никаких учителей. Нет, преподавание лишено будущего. Вам сообщили
ваш показатель Тендэкз?
- Да нет. А должны были?
- Сведения поступают раз в две недели. Вчера рассылали очередные.
- Я ничего не получила.
Он тихонько выругался и примирительно посмотрел на мисс Болц.
- Мистер Уилбинс бывает коварен, если ему нужно. Вероятно, хочет
застать вас врасплох.
- Боюсь, что я ничего не смыслю в этих показателях.
- В них нет ничего сложного. Раз в две недели мы делаем для каждого
учителя выборку тысячи его учеников. Если все смотрят положенный урок,
Тендэкз учителя равен ста. Если смотрит только половина, Тендэкз -
пятьдесят. У хорошего учителя Тендэкз как раз и составляет пятьдесят. Если
Тендэкз падает ниже двадцати, учителя увольняют. За непригодностью.
- Значит, дети могут не смотреть урок, если не хотят?
- Родители обязаны приобрести телевизор, - ответил Паргрин. - Они
должны следить, чтобы ребенок проводил классные часы перед телевизором -
это называется «следить за посещаемостью»; но они не отвечают за то, что
именно смотрит ребенок. Иначе пришлось бы следить за ребенком поминутно, а
суды считают, что это бессмысленно. Так вот, ученики сидят у телевизоров,
и телевизоры включены, но если им не нравится ваш урок, они могут
переключиться на что-нибудь другое. Теперь вы видите, как важно для
учителя, чтобы его уроки были занимательными.
- Понимаю. А какой у меня Тендэкз?
Он отвернулся.
- Нуль.
- Вы хотите сказать… _никто_ не смотрит? А я-то думала, что все делаю
правильно.
- Должно быть, в первый день вы сделали что-то такое, чем они
увлеклись. Может, это им с тех пор приелось. Такое бывает. А вы смотрели
уроки других учителей?
- Да нет же! Я так занята, что мне это и в голову не приходило.
- Возможно, Лайл что-нибудь придумает. Я просил его зайти к вам в
кабинет перед двухчасовым уроком. А потом… что ж, посмотрим.