У нас соседка загуляла. Третий этаж, сталинская трешка, за квартиру не платила. Орала на всех углах, что она всем им покажет — за нищенскую пенсию. 72 года. Стала вести асоциальный образ жизни. Мужика завела — сорокалетнего.
Это мне две других ее соратницы поведали. Просили заявление в милицию подписать. Чтобы, значит, там блюли. Она ж на «старушатника» нарвалась. Которые вроде как любовь-морковь, пуси -лапаппуси, а потом или топором по темечку или стрихнин в чай. Чтобы квартирой завладеть.
Я подписывать не стал, а огорошил ее ровесниц вопросом: «А если это любофьь? Как у Макрона с супругой? Это сейчас в тренде. Вы на нее посмотрите — ходит без палки, глаза горят, губы и глаза накрасила. В сапогах на шпильках волочит пакеты из „Пятерочки“…Улыбается.
На детей у подъезда не орет, на кошатников палкой не замахивается и даже заливать моего верхнего соседа перестала.»
Ровесницы, конечно, варежки пооткрывали «Кака-така любофьь.»
И пуще стали в новую семью нос засовывать. А что сказать? Молодой дверь поменял, прописался потому что, за квартиру стал долг отдавать. К даме с уважением — за локоток придерживает.
Идиллия. И родственники резко активизировались. Племянник с деточками с коробками конфет приехали — почтение зарегистрировать. Внучка нарисовалась. Прям жизнь закипела и забурлила.
Так что, оказывается «старушатник» — это дело полезное. Как говаривала героиня рассказа Токаревой — бабка — «а мне что за дело, кто будет владеть моей квартирой после смерти? все равно не увижу. "
А родственники зашебуршились — это да.