Если бы я уже могла, я жила бы, прислушиваясь лишь к одному, — к своему телу. К его ощущениям, его подсказкам и советам. Я бы установила с ним самую тесную связь. Тело не лукавит и не мистифицирует, его реакции — это самая что ни на есть реальная реальность, насколько таковая вообще возможна. Ум может хитрить, тело — нет. Ум может нашёптывать, что я могу превысить свою норму и закинуть в себя ещё одну порцию углеводов, а тело, если превышение войдёт в систему, покажет мне это прибавкой на весах. И пока ум будет истерить по этому поводу, тело будет гибко подстраиваться к новой реальности, пытаясь сохранить уровень работы систем жизнеобеспечения на прежнем уровне. Пока хватит ресурсов адаптации. Я бы не стала подвергать его краш-тестам. Ведь на них оно рано или поздно отреагирует болезнью. Я бы давала ему то, чего оно по-настоящему хочет, столько, сколько ему действительно нужно. Я бы позволяла ему отдыхать до тех пор, пока оно в самом деле почувствует себя отдохнувшим, а не гнала бы работать, нещадно хлеща его плетью своей силы воли и беспокойства ума, словно погонщик зомби. Отдохнувшее оно так много может сделать. Я бы нагрузила его физически, чтобы оно было в тонусе, чтобы оно было не просто работоспособным, а чувствовало под кожей удовольствие от сокращений и расслаблений мышц. Я бы заботилась о его внешней привлекательности, не наперекор естественным изменениям, а следуя за ними, баловала бы, давая всё больше внимания и ухода, каждой клеточкой ощущая его благодарность. Я бы поместила его в такую обстановку, окружила бы такими вещами и предметами, окутала бы такими звуками, чтобы среди них оно испытывало бы самое подлинное, самое изысканное наслаждение.
Я бы позволила ему чувствовать расслабленность, размеренность, покой, глубину, блаженство. Присутствие этих ощущений стало бы для меня единственным знаком, что всё хорошо и правильно.