Сколько я себя помню, мне всегда и во всем надлежало быть безупречной.
«Дочь, это что, помарка?! Вырывай лист и переписывай заново, негоже прилежной первокласснице иметь такую тетрадь!»
И я покорно переписывала.
«Только послушай какое прекрасное стихотворение! Повторяй — погиб поэт, невольник чести, пал, оклеветанный молвой…» Я не знаю, кто вбил в голову моей мамы эту единственную стихотворную мантру из всего школьного курса литературы. Нет, оно действительно прекрасное. Но зачем мне нужно было повторять его при каждом удобном случае, отрабатывая как повинность, не имеющую ни названия, ни здравого смысла?
Но я отрабатывала.
«А ну, сбацай-ка нам с тетей Мотей/Глашей/Грушей (лица менялись как в калейдоскопе) „Собачий вальс“, а мы послушаем, как ты играешь!»
И я бацала.
Какой злой демон ткнул меня под ребро в 6 лет, когда я «ни с того ни с сего» (со слов мамы) попросила купить мне пианино, я не знаю. Скорее всего я просто услышала это слово из телевизора и бездумно повторила, но мама, как любой не слишком образованный человек, склонный к мистицизму, приняла это за указующий перст судьбы. В итоге, что-то нечленораздельно пискнув, я огребла семь лет «строгого режима от звонка до звонка» — гаммы, прелюдии, фуги и чертов хор по средам, куда я один раз пришла совершенно одна, потому что все нормальные некрепостные дети (и преподаватель в том числе) остались дома смотреть серию «Дикой Розы», где та эффектно превращалась в богатую и красивую. О, как мне хотелось это увидеть! Но я ж сознательная и ооочень Хорошая Девочка — я, …, пришла на хор!!!
Три балла в школе — «посредственность!», четыре — «а почему не пять?! Где ты не дотянула?»
Первые признаки моего успешного превращения из непосредственной девочки в безупречную стали проявляться еще в начальной школе.
«Отнеси-ка маме вот эту ткань, пусть она как член родительского комитета, пошьет шторы на три класса». Да, Снежана Денисовна, как скажете. Ведь Хорошей Девочке, воспитанной другой Хорошей Девочкой, негоже отказывать взрослой тете.
«Посиди во время занятий у меня дома с моими детьми-дошкольниками, а новую тему дома выучишь, ты же умница!» — как моей учительнице это вообще пришло в голову, я до сих пор ума не приложу. Нянька из меня в 8 лет была так себе — младший съел землю из цветочного горшка, старший заклеил скотчем глаз коту, но в целом я справилась — вы ведь уже понимаете, почему? Именно — я была очень Хорошей Девочкой!
Чуть позже мама занялась безжалостной рихтовкой моей женской судьбы.
«Часто мужчины нас любят не строгими, замуж лишь стро-о-огих хотя-я-ят», — с настойчивой периодичностью напевала мне она, делая акцент на вторую фразу, многозначительно впиваясь в меня взглядом и высекая на моем неокрепшем мозге твердую установку «чувственность в женщине не главное!» И нечего там в себе будить всякое непотребство, ибо жена должна быть серьезной и… ну конечно же… ооочень хорошей, то есть покладистой и безотказной. А также в наследство мне был заботливо передан традиционный всепоглощающий страх матери-одиночки — «смотри, не принеси в подолЕ раньше времени! Хорошие Девочки сначала получают образование, а уж потооом.» Раньше какого именно времени, мама не уточнила, но когда мне стукнуло 30, она почему-то занервничала — доколе ж ты, дочь моя, будешь тянуть с внуками? А я, хоть одна и не была, но в подоле все никак не приносила — старое «заклятье» работало безотказно. Итог — прыгнула в «последний вагон» в 36. Мое счастье, что любовь встретила в лице терпеливого, умного, понимающего меня, как я себя (то есть с трудом, но с жаждой дальнейшего познания)) и готового пить на брудершафт с моими откормленными «тараканами»…
Вялый протест во мне шевельнулся лет в 16 — я решила напиться и выкурить сигарету. Ну, а что мне оставалось, раз в подоле нельзя? Думала, осмелею, и ну давай бунтовать! Курила я, конечно, как тот заяц, которого этому может и можно научить, но результат будет весьма комичным. А с алкоголем я и вовсе просчиталась — ведь Хорошую Девочку голыми руками не возьмё-ё-ёшь! Вместо того, чтобы взбунтоваться, сквозь винный туман она навязчиво декламировала одноклассникам «На смерть поэта» с такой отчаянной решимостью, с какой умирающий французский солдат поет Марсельезу, — всем врагам назло! Она боролась до последней капли «Киндзмараули» и до тех пор, пока проскочив со свистом «дозу бунта», не оказалась приставленной к двери отчего дома, как гипсовая статуя. Одноклассницы меня добросовестно доставили, нажали на звонок и со страху сквозанули в лифт подальше от гнева и недоумения принимающей стороны. К утру бунтарка во мне умерла, так и не родившись — только вдобавок у Хорошей Девочки появилось чувство вины и стыда.
Вторым протестом, уже менее бледным, но столь же бестолковым, стала моя первая любовь. При всей своей совершеннейшей невинности, она была не ванильная и не хрестоматийная, как положено Хорошей Девочке, а напротив — с огоньком, с подвыподвертом, с максимальным страданием и надрывом. Так, что тряхонуло всех, находящихся в зоне досягаемости! Если ты читаешь меня сейчас, первая моя любовь, прости меня ради Бога!) Это не я, это ну точно она, моя Хорошая Девочка, которой отчаянно хотелось хоть раз в жизни быть, чёрт возьми, неправильной!..
Еще помню, как в 10 классе мы с подругой, две махровые отличницы, спровоцировали скандал, и нас выгнали из класса. И кто — любимая учительница русского языка и литературы! Это было доселе неведомое щекочущее чувство. Нас так захлестнула волна стыда и кайфа одновременно, что мы не придумали ничего умней, как прыгать с подоконника, по инерции ударяясь ладонями и расплющивая щеки об окна класса! В воздухе витал дух неповиновения и мы не могли им надышаться. Впрочем, хватило нас ненадолго, и скоро мы руки-по-швам сидели за своими партами, — смиренные аки агнцы на заклании.
…Этим небольшим экскурсом в историю я проиллюстрировала лишь несколько способов превращения маленькой непосредственной девочки со своими первыми интересами и стремлениями, в девочку Хорошую — без стержня, без собственных желаний и потребностей, которая панически боится обидеть или расстроить каждого встречного. Которая если и протестует, то крайне неубедительно, вполсилы, будто извиняясь перед всеми причастными за беспокойство. В ее лексиконе отсутствуют слова «нет» и «я хочу». Ее превращают в покорную исполнительницу чужой воли — родителей, мужчин, работодателей, друзей, — в идеальную жертву и в заложницу своей потребности в чужом одобрении, без которого она теряет равновесие и опору. В такой будущей девушке нет и быть не может ни малейшей женской притягательности. Потому что женщина, заглядывающая в глаза мужчине в поисках одобрения и приятия, асексуальна по определению.
Хорошая Девочка редко становится счастливой. Она каллиграфически пишет, выполняет сверхурочную работу, удовлетворяет просьбы друзей и родителей, — словом, делает жизнь окружающих удобнее и проще. Она — материал для построения счастья всех вокруг. Кроме себя самой. Вся ее жизнь соткана из компромиссов, и как правило не в ее пользу. Это всегда уступки, проигрыш, допущение. Лишь бы погладили по голове. Только бы приняли.
Прошло много лет, и я давно уже не та. Я многое сделала для того, чтобы выйти из этого осточертевшего мне образа. Это было непросто и потребовало времени — научиться говорить «нет» и перестать быть для всех удобной. Но лучше поздно, чем никогда. Я научилась быть наконец Плохой Девочкой. И мне это нравится. Но я хочу, чтобы меня правильно поняли. Перестать быть Хорошей для меня не значит стать беспринципной хамкой, не способной адекватно существовать в человеческом обществе. Ни в коем случае! Можно оставаться вежливой, готовой оказать помощь, уважающей чувства и личное пространство окружающих, но всему должен быть предел! Это и есть самое сложное — соблюсти баланс, защищая свои границы.
И все-таки Хорошая Девочка во мне еще жива, и нередко напоминает о себе. У нее отработан почерк, она с закрытыми глазами сыграет мне «Собачий вальс», и нет-нет, да и ехидно подсунет нетленные строки Лермонтова «…восстал он против мнений света, один, как прежде — и убит!»… как бы намекая, что надо бы прогнуться, а то мало ли. Но я давно не ведусь на ее уловки. Я спокойно продолжаю повышать степень своей внутренней свободы — вот что для меня сегодня важно. Важнее только спокойствие и здоровье моей семьи.
Я не психолог, не владею уникальными практиками, и сама в таких вопросах всегда действую по наитию. Человек — существо волевое. И по моему глубокому убеждению — установки установками, родители родителями, но многое в своей жизни он в силах изменить сам! Если действительно этого хочет. А здесь важно понять главное — пока ты сам не обнимешь и не одобришь своего внутреннего ребенка, и не начнешь уважать собственные чувства и потребности, удачи не видать. Наверняка вы читали что-то подобное уже десятки раз, и эти фразы кажутся вам избитыми. Но в этих простых вещах действительно есть смысл! Просто к их осознанию каждый приходит в СВОЕ время. Если этого не произойдет, то любые попытки что-то изменить в отношениях с окружающими принесут лишь дискомфорт и невыносимое желание оставить все как есть, вернуться в свою «безопасную» раковину и успокоить колотящееся сердце.
Уверена, среди моих читателей найдутся такие же Хорошие Девочки, (да и мальчики тоже), бесконечно уставшие от этой удушливой роли. А посему и вопрос у меня сегодня к вам такой — как вы выходили из зоны своего (дис)комфорта? Какие методы использовали? И главное — удалось ли вам из Хороших Девочек превратиться в девочек Свободных и стать хоть чуточку счастливее?..