Конечно все должно было быть по-другому.
Я должна была быть тонкой и легкой, как теплый воздух в апреле. Тихой и невесомой, как печаль, прозрачной и чистой как капель. Прислушиваться к шорохам и трепетать на ветру. От сквозняка я должна была помирать тут же, на месте.
Я должна была касаться мужской щетинистой щеки и проводить пальцами по волосам так, чтобы он не мог понять — то тень, фантазия или помутнение рассудка?
Самой скромной, самой задумчивой, самой беззащитной, самой хрупкой и хрустальной.
А получился почему-тот бронепоезд.
Первую часть жизни я очень искренне пыталась убедить себя в том, что это такой очень хрупкий и невесомый бронепоезд. Хрустальный. Как этот. ветер в апреле и свиристель в июне… Ну вот это все.
Мне почему-то не верили.
Я старалась делать «Тууу-туу!» максимально трепетно и нежно, ну чтобы тень, значит и фантазия… Вокруг разлетались галки, и только идея о помутнении рассудка преследовала моих избранников неотступно.
Я училась катиться по своим рельсам очень осторожно, нежно спрашивала у шпал, мол как дела ваши, шпалы? Не хотите ли майских цветов?
Шпалы отвечали что-то матерно неразборчиво и про сто двадцать тонн.
Я страшно переживала. Я укатывалась куда-то в депо и утирала мазутные слезы шлагбаумами. Пыталась оторвать от себя что-то из обшивки. Ругалась на слишком тяжелые колеса. Искала чем заткнуть дымовую трубу.
В топке тем временем горело адское пламя…
Я всем говорила, что башни от танков — это элементы декора, а 107-мм стволы — модные в этом сезоне аксессуары. Я перекрашивалась в нежно-голубой и звеняще-зеленый, чтобы казаться милей. «Маскируется, сука» — думали окружающие.
Мне очень хотелось скинуться с какого-нибудь моста, закатиться в какой-нибудь тоннель и там тихо помереть, понимая, что я никогда-никогда не смогу быть тихой, тонкой, трепетной и нежной.
Мосты перекрывали из-за моего веса, а в тоннели я целиком не помещалась.
В топке тем временем повышалось давление далеко за пределами критических значений…
Я пыталась взять себя в руки. Ну или что там у меня. Я знала, что ничего невозможного нет. Я считала, что если я приложу достаточно усилий, если буду переть на встречу мечте, то все обязательно сбудется. Я выточу из себя тонкость, выгрызу тишину, выбью силой скромность!
От всего этого я почему-то только обросла новой бронеплощадкой. Кажется, на ней встала пулеметная установка «Максим».
В отчаянии я завидовала потрепанным дрезинам. Некоторые из них кричали мне в след что-то вроде: «Ну за то под нами шпалы не гнутся!»
В топке рвануло.
Меня разорвало на несколько тысяч частей, зона поражения составляла несколько десятков километров. Я истошно палила из всех орудий, выла гудком и из меня валил черный пар. Подо мной плавились не только шпалы, но и камни в придорожной насыпи. Песок превращался в стекло и отливал тем самым прозрачно-хрустальным блеском, которым никогда не отливала я.
Мне казалось тогда, что я сейчас точно-точно помру, захватив с собой пару-тройку соседних поселений.
А потом как-то кончилось. Давление и температура пришли в норму, пожар кончился, грязные тряпки, которыми я затыкала все дымогарные трубы, сгорели и превратились в пыль, которую я быстро выкашляла за пару-тройки километров пути. Я задышала.
Оглянувшись, увидела, что лишилась половины брони, растеряла почти все смертоносное вооружение. Осталась просто собой — огромной, тяжелой и очень мощной. Со мной приходится считаться, меня очень сложно подвинуть туда, куда я не хочу, а туда, куда мне надо, я несусь с адской скоростью и не дай вам бог испытать на себе силу моей инерции. Я могу так много, что в мире пригородных электричек об этом и заикаться неприлично. Я очень-очень крутой паровоз.
На всякий случай я повесила на себя большую табличку «Берегись паровоза!» и думала, что это хоть и обречет меня на вечное одиночество, но не позволит другим травмироваться, а значит хорошо. К моему великому ужасу и счастью, табличка оказалась рекламной. И потусить с настоящим паровозом прибежали десятки фанатиков и с тысячи трэйнспоттеров.
Я до сих пор учусь жить с собой, принимать сея такой как есть и всегда помнить о том, что я тот самый паровозик, который смог. Знать, что не обязательно быть такой, какой тебя хотят видеть какие-то другие, которые боятся всего большого и сильного, которые выстраивают свои представления о жизни на основе сказок про дюймовочку и рекламных роликов косметики. Можно быть дюймовочкой. А можно и не быть.
В конце концов вообще все можно, когда у тебя за угольным ящиком аккуратно припрятана пулеметная установка «Максим»
Учитесь быть собой. Это очень круто.
Тамара Дедикова