«Дома новы, но предрассудки стары.
Порадуйтесь, не истребят
Ни годы их, ни моды, ни пожары.»
Из комедии «Горе от ума» (1824) А. С. Грибоедова (1795—1829). Слова Чацкого (действ. 2, явл. 5)

Наши «лень и нелюбопытство» сказались и здесь. Что из того, что 15 января 1795 года родился еще один русский гений? Празднует ли его современная Россия, до сих пор почти ничего не знающая ни о его происхождении, ни об обстоятельствах его биографии и творчества. Не случайно, когда одурманенному телезрителю предлагали выбрать «Имя России», Грибоедов был назван вундеркиндом, автором вальсов, убитым в Тегеране во время восстания. Каких только легенд не порождало его имя.

Но мало кто знает, что его предок Ян Гржибовский переселился в XVII веке из Польши в Россию, дав основание русскому роду Грибоедовых. Его мать в девичестве носила ту же фамилию, что и отец. А сам писатель скрывал, но не отрицал того, что был внучатым племянником Александра Радищева. Гениально одаренный, знавший множество языков уже с детства, рано ставший кандидатом словесных наук, но продолжавший учебу на нравственно-политическом и физико-математическом отделениях Московского университета, в начале войны 1812 года Грибоедов уже юный корнет. Талантливый музыкант и автор вальсов, автор блестящих комедий и водевилей, множества исчезнувших стихов и поэм… и, конечно, дуэлянт (простреленная во время четверной дуэли рука помогла опознать в Тегеране его обезображенное мусульманскими фанатиками тело) — это малая часть того, что известно об авторе бессмертной комедии.

Впрочем, даже академикам трудно разобраться в личности и судьбе гения, друзьями которого были одновременно Петр Чаадаев и Фаддей Булгарин, соединившего в своей судьбе польскую кровь и грузинскую жену. В своей бессмертной комедии Грибоедов соединил еще одно небывалое свойство: в ней слышны отсветы трагедии, ее главный герой — блестящий интеллектуал, тоскующий по родине изгнанник, влюбленный романтик, в чьей «голубиной печенке» — как у Гамлета — живет желчь и горечь, а ум сотрясают язвительность и гнев.

Нам все отчетливее слышны в нервных колокольчиках кареты, везущей Чацкого сначала стремительно в Москву, а потом — еще стремительней — вон из нее, не только мучительные мысли «безумца» Чаадаева, но и стоны «лишних» русских интеллигентов от Пушкина до Лермонтова, от Онегина до Печорина. В виртуозных комических положениях и характерах самой классической из русских комедий нам все видней «дым Отечества», где «невозможно жить с умом и талантом». Вечный русский разрыв двоих, связанных чувством и детством, но не умеющих расслышать это единство…

Аполлон Григорьев видел в «Горе от ума» комедию о хамстве. Или комедию о рабстве, раболепстве, легко растаптывающем порывы свободного ума. Но был ли прав Пушкин, видевший главную ошибку пьесы в том, что Чацкий — «дурак», мечущий бисер перед свиньями? Возможно, и для Грибоедова это повод для горького (трагического) смеха над неспособностью этим двум мирам расслышать друг друга.

Кровавым и трагическим «боком» вышла России эта неспособность. Разлилась в реках «красной» и «белой» крови, в вечных «ужасах гражданской войны», веющей над былинной степью. Кажется, не только пьеса, но и сама судьба Грибоедова легла зловещим росчерком над судьбами нашего Отечества.

Горестен и тосклив этот вечный русский текст. В нем не просто желчные заметки оскорбленного и острого ума. В нем странная боль сиротства, неприкаянности, непомерной и бессмысленной гордыни, отзывающейся юродством и эксцентрической бравадой. В нем Москва вчерашняя, сегодняшняя и метафизическая, замершая между старым и новым, между Западом и Востоком, между тиранией и либеральной идеей. В нем история мальчика, уехавшего из дому в поисках свободы, а вернувшегося в поисках утраченной любви и не нашедшего ни того ни другого.

Но, кажется, самым кровавым отсветом легла на наши дни трагическая гибель Вазир-Мухтара в Тегеране. Вот уж поистине герой НАШЕГО времени, снискавший себе лавры мученика. Растерзанный толпой фундаменталистов, кажется, он ясно сознавал свою историческую миссию — сопротивляться любому фундаментализму. Это именно его гроб, едущий по дороге в Тифлис, оплакал Пушкин и вместе со слезами написал свои горькие, пылающие и до сих пор во многом непрочитанные мысли «Путешествия в Арзрум».

«Горе от ума» появилось раньше Онегина, Печорина, пережило их, прошло невредимо чрез гоголевский период, прожило эти полвека со времени своего появления и все живет своею нетленною жизнью, переживет и еще много эпох и все не утратит своей жизненности.

Он был гением не в одной только литературе. Кто может сравниться с великим Александром Сергеевичем в дипломатии? Посольский ранг в исключительно важной для России Персии говорит о всеобщем признании его заслуг и в этой области.

Грибоедов не из тех посланников, что услужливо расшаркивались перед всемогущим шахом. Он решительно и жестко проводил российскую линию. Его коротко сформулированное кредо: «Уважение к России и ее требованиям — вот что мне нужно».

Персию, всегда непредсказуемую, имеющую на все собственное мнение, не желающую мириться с русским доминированием, наша страна победила во Второй русско-персидской войне. И в феврале 1828 года вступил в силу написанный при активном участии Грибоедова Туркманчайский договор, обогативший Россию шахскими миллионами, отданными золотом.

Персия роптала, и, выбрав предлог, 30 января 1829 года сотни фанатиков напали на посольство. Мне довелось видеть то место, где Грибоедов и горстка его дипломатов дали бой фанатикам. Водили туда с группой работавших в Иране товарищей. Грибоедов встретил смерть с оружием в руках. Он застрелил, зарубил саблей то ли 8, то ли 9 нападавших. Поэт, писатель, дипломат и дуэлянт прекрасно владел оружием. В рукопашной сражался хладнокровно, зло и, несмотря на изуродованную во время давней дуэли левую руку, отбивался от все наседавшей толпы. Его изуродованное, оскверненное, растерзанное тело таскали по улицам Тегерана.

О ГРИБОЕДОВЕ ВСПОМНИЛИ В 1921-М, КОГДА ЗАКЛЮЧАЛИ С ПЕРСАМИ СОВЕТСКО-ИРАНСКИЙ ДОГОВОР. ОДИН ИЗ ДИПЛОМАТОВ ЦАРСКОЙ ШКОЛЫ НЕ ПОЛЕНИЛСЯ ЗАГЛЯНУТЬ В ТУРКМАНЧАЙСКИЙ ДОГОВОР. И ПОСЛЕ ЭТОГО ПОЯВИЛАСЬ СТАТЬЯ 6-Я, ПОЗВОЛЯВШАЯ СОВЕТСКОЙ РОССИИ ВВОДИТЬ СВОИ ВОЙСКА В СОСЕДНЮЮ СТРАНУ ПРИ ВОЗНИКНОВЕНИИ ДЛЯ НЕЕ УГРОЗЫ. ГРИБОЕДОВСКИЕ ПРЕДВИДЕНИЯ ОСОБЕННО ПРИГОДИЛИСЬ В 1941-М. НЕМЦЫ — ПОД МОСКВОЙ, И РЕЗА-ШАХ ГОТОВ БЫЛ ПРОПУСТИТЬ ГИТЛЕРОВСКИЕ ДИВИЗИИ ЧЕРЕЗ СВОЮ ТЕРРИТОРИЮ К НАМ. И НАША АРМИЯ ВОШЛА В ПЕРСИЮ С СЕВЕРА, ЗАНЯВ И ТЕГЕРАН. СПАСИБО, АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ!

Договор признается двумя сторонами и теперь. Правда, после исламской революции 1979 года статья 6-я из него тихо исчезла. Была в одностороннем порядке отменена новым режимом. Интересно, допустил бы это статский советник А.С. Грибоедов?
______________________________________________________________________
После заключения Туркманчайского мирного договора, одним из пунктов которого обозначалась возможность свободного переселения армян в пределы России, множество армян воспользовались этой возможностью. Начиная с января 1829 года, в посольство стекалось большое количество армян, просивших Грибоедова о помощи с возвращением на родину, которая к тому времени стала частью Российской империи. Воспользоваться данной договором возможностью вернуться на родину пожелал евнух шахского гарема, главный казначей и хранитель драгоценных камней шаха, армянин мирза Якуб Маркарьян, который желал вернуться в Ереван. При известии о бегстве евнуха гневу шаха не было предела, ведь евнух мог рассказать о состоянии финансов Ирана и разгласить многие дворцовые тайны. Шах потребовал выдать беглеца, на что Грибоедов ответил отказом. После этого Якуба обвинили в том, что он обокрал казну шаха, и назначили за его голову награду. Напряженные отношения между шахом и Грибоедовым усугубились после того, как в русскую миссию пришли две армянки из гарема родственника шаха Аллахяр-хан Каджара. Укрытие Грибоедовым в русском посольстве столь значимых для шахского двора армян послужило причиной для возбуждения недовольства исламских фанатиков, которые начали антирусскую пропаганду на базарах и в мечетях (Грибоедов, Александр Сергеевич // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона: в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Н. А. Кузнецова. «Иран в первой половине XIX века» / Ю.В.Ганковский. — Москва: Наука, 1983. — С. 62. — 265 с.).