Первый раз я умер в восемнадцать. Я так и не успел стать великим музыкантом и поэтом, когда вдруг закончилось мое наивное школьное детство. Я не успел. Хотя очень мечтал. Но, наверно, не сильно старался.

Затем я умер в двадцать лет. Холодный январским утром. Так и не выучив всего «Евгения Онегина» к намеченному сроку. Лишь первые три главы застряли в памяти с тех пор, рассыпаясь с годами на отдельные фразы. Кто бы мог подумать, я когда-то считал это важным — знать. Знать жизнь наизусть, читать ее по памяти наперед…

В тридцать была моя следующая смерть, как бизнесмена и предпринимателя, в мучительном и неспешным умирании от невозможности перестроить себя, свое мышление. Мои финансовые цели, когда-то казавшиеся важными, медленно и беспощадно становились совершенно пустыми и ненужными. И наконец полностью погибли.

В тридцать три меня настиг инфаркт самосознания. С того мгновенья, как это случилось, я не мог больше считать себя уникальным и исключительным. Хотя, наверное, для моей исключительности, пожалуй, и были предпосылки. Но смерть беспощадна — в одно мгновение я стал совершенно обыкновенным и тривиальным.

После долгой болезни гордыни я вновь умер через год, корчась в муках, тщетно надеясь, что уж этот то раз будет последний раз. Теперь, когда я немного мертвее, чем раньше я понимаю — нет ни начала ни конца. И только нам выбирать чему именно: радости или страданью, блаженству или муки.

Мы умираем каждый день. Смерть — не то, чем мы привыкли считать ее, не тот тихий короткий миг пронзительной боли, за которым приходит тишина.

Смерть не начинается с агонии и не заканчивается с последним вздохом.

Умирание и смерть — вот и все, что у нас есть неизменно своего в этом мире. Я говорю это совершенно радостно и свободно.

Мы всегда трусливо низводили смерть до пошлого физиологического факта. Мы все время ее понимали не так как стоило бы. Все то, что мы вкладываем в само понятие «жизнь» — мы должны были гордо называть это умиранием. Смерть — это наваристый жирный бульон в котором плавают разноцветные кусочки жизни.

И мне немного стыдно перед ней, что я признал ее так поздно. Стыдно, что был несдержан и груб в те моменты, когда она в очередной раз склоняла надо мной свое спокойное лицо.

Прекраснейший дар вселенной. Цените, то как спокойно она забирает всё, что вам не принадлежит. То, как освобождает вас от всяческих уз. Ведь каждая смерть дает нам шанс родиться вновь.