Посад Мелекесс в прошлом был небольшой: на юге он кончался Черемшанской улицей, на востоке — Луговой, на севере — мешочной фабрикой, на западе Васильевкой, кладбищами, речкой. Улицы были непролазно грязными: лошадей вытаскивали жердями, а телеги засасывало. Дома, за исключением купеческих, были невзрачными. Единственное украшение дома — деревянная кровать с периной из палочника, покрытая дерюгой. Нищета, убожество как в доме, так и на дворе говорили о несладкой доле его обитателей. Главное питание было хлеб, картошка, квас.

Получка, как правило, сопровождалась выпивкой, дракой, увечьем. Били смертным боем жен, друг друга и это было разрядкой того, что накапливалось от тяжелой непосильной жизни.
Мало кто из детей рабочих учился. Немного подрос — нужно зарабатывать хлеб. Так и работали от зари до зари родители и дети, а жизнь от этого не улучшалась. Лично я, например, знала трудолюбивую семью грузчика Лазаря Ивановича Лобова. Жена работала прачкой, дочь Саша —ткачихой, а остальные семеро — Андрей, Лиза, Коля и другие были еще маленькие. Избушка вросла окнами в землю, двор всегда был увешан господским бельем. Работали не разгибая спин, но, кроме мук, ничего хорошего не видели. Такова была тогда участь тружеников.
А вот другая картина. Издали виднеется двухэтажное здание, обнесенное деревьями. Здесь гремит музыка произносят тосты. В распоряжении обитателей этого дома — сад, «гиганты», качели, свора слуг; их развлечения — игра в карты, езда в седлах, в экипажах… Жизнь, полная удовольствий.
В то же время из дома в дом, наступая на пятки друг другу, шли нищие —дети, взрослые, старики.
Не проходило ни одного праздника, чтобы не было боев с кистенями и кинжалами жителей одной улицы с обитателями других улиц. А в понедельник шли смотреть зарезанных. Власть к этому относилась как к должному. Культурным воспитанием масс никто не занимался. «Просвещали» трудовой народ три церкви, мечеть, несколько молелен, кабаки, трактиры, кухмистерские, пивные.
Трахома, чесотка, туберкулез, холера не покидали посада и его окрестностей.
Для знати имелся клуб, где играли до одури в карты, биллиард, пили. Имелся каток. Была одна библиотека при нардоме да ученические библиотеки при гимназиях.
Марковы, Таратины, Коломины, Крыловы, Бечины, Бурковы и другие имели мельницы, скупали хлеб у крестьян и отправляли за границу. Они же имели магазины — мучные, бакалейные, гастрономические и другие. Севастьянов, Климушин, Волков держали галантерейные, обувные, москательные магазины, Коробов, Жарков торговали посудой и железоскобяными изделиями и т. д. Лесопилки Мороченкова, Алейникова работали вовсю. Бешеные прибыли давали пивзавод Марковой, погребки с заморскими винами Маркова, Жирнова, мануфактурный магазин Климушина, какого не было больше нигде в Поволжье, модный магазин братьев Жирновых и т. д.

Но вот наступил февраль 1917 года. Братоубийственная империалистическая война всем осточертела на фронте и в тылу. Народ голодал, жил в холоде, производства закрывались, безработица росла с каждым днем. Была потеряна всякая вера в царя небесного и земного. Недовольство рабочих и солдат нарастало и выросло в грозную силу, сумевшую смести царя. Власть оказалась в руках буржуазно-демократического правительства. Вновь война до победного конца, а народу—голод, холод, смерть…