Вера Валерьевна была женщиной высокой, голубоглазой, с русыми коротко стриженными волосами, с тридцать девятым размером обуви, эмоциональная, языкастая, крикливая и горластая, не красавица, но и не страшная. Любительница носить мужские ботинки. Про таких говорят: — «Рождена от кухарки, гремит как кастрюлька.»

Если бы она сумела освоить компьютер, её любимым занятием было бы чтение анекдотов и, при написании сообщений, использование большого количества скобок, отражающего её ржание, таким образом она сумела бы убедительно доказать своё происхождение из простонародья. У неё было именно ржание, так как её смех был похож и на гомерический хохот, и на гоготание. Но больше всего Вера Валерьевна любила ржать саркастическим хохотом над теми, к кому она презрительно относилась. А так как она почти ко всем относилась с презрением, с высоты своего роста, то её регот раздавался на постоянной основе. Такая славная гебефренная шизофреничка.
С ней никто ни о чём не мог договориться из женщин, она ни с кем и ни в чём не соглашалась при решении каких-либо текущих жизненных вопросов. Но если с ней заговаривал мужчина, выше её роста, да шире её в плечах, то её словно кто-то подменял, она говорила с очаровательной улыбкой, часто кивала головой, складывала почтенно руки на своём животе, который она успела отрастить за свои годы жизни, и чуть ли не приседала перед ним, как будто приглашая его станцевать с ней падеграс.
Прожила она свою жизнь ни хорошо и ни плохо, а как все на неё похожие бабы, которых на земле не так уж и мало. Муж от неё сбежал, оставив ей в подарок дочь, которая также, как и мать, полюбила ржание, её гыгыканье было очень похожим на материнское. Было очень странным видеть как она умирала на лице с сардонической ухмылкой, как будто Вера Валерьевна оставляла миру своё презрение…