Смотрю на появляющиеся на прилавках атрибуты грядущего праздника. Смотрю на непрокрашенные Китайские елочные шары, игрушки, криво и наспех склеенные с подтёками вонючим клеем. Лысую дешевую мишуру… И вспоминаю свои бесценные, прекрасные, сказочные елочные игрушки. С каким душевным трепетом извлекались эти сокровища на свет, как сжималось сердце при первом включении гирлянды. Как по долгу я могла смотреть в отражение бликов огней от елки на потолке. С какой нежностью брала в руки свой любимый шарик с бабочкой внутри. И была сказка. В шорохах, запахах, мерцании огней, в снеге…
Смотрю… и понимаю. Что мой праздник обесценился. Что он так же превратился из сказки в дешевый пластмассовый китайский ширпотреб из «фикспрайса». Сказка умерла. Одно радует, пусть лысая мишура, больше не напоминает сказочные искры, но все еще блестит.
Грустно…

Самое главное — это краски. Яркие краски. Не вкус, не чувства, не воспоминания. Все можно изменить, просто взяв кисть и прямо по верх всех невзгод, нанести свой любимый цвет

Когда горько. Когда грустно… Слышу — не ной. Вот всегда найдется тот, кому хуже. А у кого-то нет не рук не ног, и ничего! Кому-то тяжелее, сложнее… А почему мне нужно сравнить свое с «худшим»? От того, что в Африке голодают дети я не стану меньше переживать из-за стрелки на своих колготках. Своя рубашка всегда ближе к телу. Мне не лучше от того, что кому-то хуже. Но когда я слышу о сильных и успешных людях, сильных, не смотря на все невзгоды. Успешных, не смотря на трудности-мне становится стыдно за себя. Я ровняюсь на силу.

родители стоят между нами и вечностью. И когда они уходят -остаешься с вечностью один на один. Это страшно. Ты и бездна. И сам становишься барьером и опорой уже для своих детей. Пока им рано смотреть в бездну. Смотрю в свою. А она в меня вглядывается. И всегда буду видеть в ней отца. И всегда буду ждать слов -«девочка моя. Не бойся. Я от укрою, спасу тебя. Со мной ты в безопастности».

Мой парусник разбился о твои скалы… Ты был мояком в океане чёрной воды и в мгле беспросветной ночи. И именно тогда, когда мне был необходим твой свет, огонь погас… Остаётся только молчать и возводить к небу опухшие глаза. Ты стал моим Ватерлоо. Ты разрушил меня до основания.