Место для рекламы

У моего годовалого сына поднялась температура. Он заболел впервые с момента рождения, и я, не обладая ни малейшим опытом лечения детей, немедленно впала в панику.

Пожилая педиатр, 30 лет лечившая детей на своем участке, разговаривала с такими вот, как я, неопытными мамами, глаголами повелительного наклонения.

— Ждать! Не сбивать! До 38 ждать, потом сбивать! Пока ждать!

Я села и стала ждать.
Бездействие сводило меня с ума.

Но пока температура ниже 38 — организм борется сам. Потом — ему нужна помощь.

Я видела, что сыну плохо. Он стал вялым, как тряпочка, и бледным. Не хотел играть, есть, ничего не хотел.

Я приготовила жаропонижающее и померила ему температуру.

37, 5.
Надо ждать.

Я качала его на руках и думала о том, что я ненавижу ждать, но жизнь всегда заставляет меня сталкиваться с липким ожиданием.

Все детство я ждала, когда меня от бабушки и дедушки заберут родители. Через 13 лет дождалась — забрали.

Дома было неблагополучно.

Папа пил, мама плакала или кричала.
Возвращаясь домой со школы или института, я никогда не знала, что меня ждет. Папа выносил из дома все, что можно было продать или обменять на алкоголь.

Мы сделали дверь в квартире, поделили площадь, чтобы он не мог зайти на нашу с мамой половину. Получилась коммунальная семья.

Но папа легко взламывал эту дверь — выбивал плечом замок, пока нас не было дома, и продавал что-то из наших вещей. Например, утюг. Или мой однокассетный магнитофон.

Внутри магнитофона жила кассета Агутина. Он продал магнитофон вместе с ней, и я все время думала, как обрадуется тот, кто его купил, когда увидит. Чикапибарум.

Мама устраивала скандал, потом истерику, потом вызывала участкового.

Участковый приходил веселый. Он любил к нам ходить: у нас всегда одно и то же, пострадавших нет, крови нет, только две зареванные женщины и веселый пьяненький мужчина.

Мама угощала участкового сладким кофе и бутербродами, пока он писал протокол.

Папа, находясь в отличном настроении, потчевал участкового рассказами о том, как ему показалось, что в нашей комнате короткое замыкание и пожар, и как он героически снес дверь, чтобы потушить пожар, в котором сгорел утюг и магнитофон. Вот такой выборочный пожар.

Я сидела в комнате и ждала, когда взрослые разберутся. Мне было так стыдно, как будто это все из-за меня.
Я бы могла послушать музыку, но больше не на чем.

Когда участковый уходил, я спрашивала у мамы, которая ложилась страдать лицом к стене:

— Почему мы не разменяем квартиру или просто не снимем себе или ему отдельную комнату? Зато будем приходить домой спокойно и ничего не бояться.

А мама говорила:
— Подождем еще, может, возьмется за ум.

Вот что это? Наивность? Благородство? Созависимость? Отчаяние? Нежелание что-то менять?

Думаю, микс всего. Смешать, но не взбалтывать.

Подождем. Подождем. Подождем.

Ждать равно жить.

Я не могла взять в толк, почему люди так боятся потерять кошелек с деньгами, а кошельки со временем теряют с удовольствием. Деньги можно потрогать, они звенят или шуршат, а время… Его бездарную потерю ты ощущаешь только тогда, когда уже нельзя ничего исправить, вернуться в свои двадцать или тридцать и шепнуть себе: «Не жди. Делай!»

Каждый день, прожитый в пучине нервов и неблагополучия отнял у нас какое-то количество недопрожитой жизни. У меня кровь стынет в жилах, когда я думаю об этом.

Как по мне, так надо изо всех сил бежать в благополучие, легко теряя деньги, магнитофоны и утюги. Это все наживное, но нажить это быстро можно там, где тебе хорошо. А там, где тебе плохо, ты будешь годами копить на утюг, и внезапная его потеря станет для тебя настоящей трагедией, ведь в этом утюге — километры никем неглаженных волос, никем не обнятых плеч, никем не целованных щёк.

Я ненавидела ждать. Особенно, когда не знаешь, чего и сколько ты ждешь.

— У меня болит голова, — жаловалась мама каждый вечер. — Вот тут, в районе темечка, около 9 вечера каждый божий день болит.

— Пойдем к врачу. Сделаем томографию головы. Анализы какие-то сдадим. Пусть осмотрят, не знаю, мрт…

— Нет, подождем.

— ЧЕГО ПОДОЖДЕМ? — взрывалась я.

Я совершенно не понимала смысла маминых жалоб. Для меня они — сформулированные задачи.

Дано: болит голова.
Решение: сходить к врачу.

Пойдем?

Мама не хотела к врачу, она хотела на ручки. Ко мне на ручки, раз нет никаких других. Именно это меня и пугало: я не хотела быть самой взрослой в семье, при живых родителях, не хотела меняться местами.

Мама боялась идти к врачу, подозревала у себя «рак мозга». Я закатывала глаза. Мам, ну как можно самой себе такие ужасы пророчить!

После десятой жалобы и традиционного резюме «подождем, может, отпустит», я практически насильно волокла маму к врачу. Мы сдавали анализы, делали томографию и все остальные медицинские приблуды. Делали через скандал. Ругались в коридоре.

Ничего. Все чисто. Никаких проблем.
Врачи разводили руками. Говорили, что мама — здорова.

Маму не устраивал этот результат. Он ябедничал, что она симулянтка, а она нет! У нее и правда болит голова.

Я верила маме. Но и врачам тоже верила.

— Мама, ну пойдем к другим врачам, хочешь.
— Подождем.
— Ааааа, чего подождем???

Там смешная история в итоге, мама просто каждый вечер в одно и то же время снимала тяжелый шиньон, который носила последние годы на волосах, и который как раз больно оттягивал ей волосы. Надо было просто сменить прическу — и боли прекратились. Вот так парикмахер вылечил маме «рак мозга»)

Мы по-прежнему жили в перегарном домашнем аду.

Когда я стала зарабатывать деньги, я решила не ждать, а действовать.

Я отчаянно лечила отца, таскала его по наркологическим клиникам, вшивала торпеды, испытывала на нем всякие препараты от алкоголизма. Я еще не знала, что это все работает только от первого лица. Человек захотел вылечиться — и вылечился.

Насильно никого нельзя вылечить, никому нельзя причинить своё счастье, нахлобучив его на чужую голову, как старую, побитую молью шапку.

Я вернулась к маме ни с чем. Отец пил.
Я поняла, что стратегия — ждать — вполне жизнеспособна, если не видишь других жизненных стратегий.

Маме было 50, и она все время ждала.

— Мам сколько ты планируешь прожить?
— Дай бог, лет 80.

«Ну это еще 30 лет подождать» — думаю я.

В день, когда я пришла работать в Министерство, мне расписали первые четыре документа на исполнение.
У каждого из них был срок — неделя.

Я быстро разобралась в специфике текстов, и сразу написала ответы на все четыре документа.

Принесла на подпись начальнику, в ожидании похвалы за оперативность.

— А куда ты так торопишься? — поморщился начальник. — Документ должен вылежаться.

Я решила, что он шутит.

— То есть мне расписали письма, а я должна пойти чай пить?

— Ты должна научиться не бежать впереди паровоза. За неделю все может измениться сто раз, и твои писюльки будут не актуальны, — пояснил начальник. — Научись ждать!

Оооо, как я ненавидела это слово — «ждать». Ждать — в моей траскрипции — означало упустить возможности.
Я всю свою жизнь чего-то вынужденно ждала и никак не могла взять в толк, какова моя роль в этом ожидании.

Ждать — это для меня всегда был глагол бездействия и символ упущенных возможностей. Нельзя ждать, надо действовать. Я постоянно сопротивлялась этому ждать. Не ждать! Не ждать!

Ничего в моей жизни не должно вылежаться! Ничего!

Но время идет, и я взрослею. Жизнь приподносит уроки про «ждать», и я многое переосмысливаю.

Моему другу сделали очередную химиотерапию. Теперь две недели ждем результатов — убит ли рак внутри, задушены ли метастазы.

Он просто ждет, смотрит в окно больничной палаты.

Я сопротивляюсь. Нервничаю. Мне нужно заполнить ожидание действиями.

Например, давай выработаем план, что делаем дальше. Что делаем дальше, если все хорошо. И если не все хорошо. Давай позвоним твоему другу, соседу по палате, с таким же диагнозом, тому, которого выписали домой. Он тебя вдохновит. Давай, пиши книгу. Твою книгу. Ты классно пишешь, у меня в издательстве связи, я помогу… Я найду иллюстратора…

— Оль, давай подождем… — просит он.
Это звучит, как «замолчи, а?», но мне не обидно.

Я по-прежнему ненавижу ждать и не умею. Но я теперь уважаю тех, кто выбирает «ждать» взамен «не ждать».

Потому что иногда ждать — это … дать времени пройти. Это замереть и посмотреть в окно на летнюю осень. Это просто остановиться, чтобы не тратить сил. Которых и так нет.

Море волнуется раз.
Море волнуется два.
Море волнуется три.
Морская фигура на месте замри.

Катя, моя дочь, переболела менингитом. Это — если коротко — воспаление мозговых оболочек. Это было 2 года назад, но для меня всегда это было — вчера.

Пару месяцев назад у нее поднялась температура. Меня шарахнуло страхом.
Я помню про 38, но ведь был менингит.

Пожилая педиатр, 35 лет лечившая детей на своем участке, разговаривала с такими вот, как я, вечно неопытными мамами, глаголами повелительного наклонения.

— Не ждать! Сбивать! Сразу! После менингита вам нельзя вообще играть с температурой.

Я кладу трубку, и даю дочери жаропонижающее. Она, горяченькая, сладко засыпает в кроватке.

Я смотрю в окно. Просто смотрю.
Жду мужа и сына. Жду, когда спадет температура. Жду, когда доварится суп.
Жду, когда достирает стиралка.

Вся наша жизнь в каком-то смысле это ожидание. Она вся пронизана глаголом «ждать» в разной концентрации.
И каждый выбирает свою дозу ожидания.

Но что бы мы не выбрали, море, оно все равно волнуется… раз.

Опубликовал  пиктограмма мужчиныAshikov Shamil  18 сен 2018
0 комментариев

Похожие цитаты

Врача зовут Ирина. Говорят, хороший врач. Нам повезло. Я ни разу не видела ее лица. Она всегда маске и в очках.

Она — инфекционист. Хороший инфекционист и плохой психолог.

За все время, что она лечит мою дочь, она не сказала мне ничего успокаивающего.

Она разговаривает со мной языком цифр и фактов.

— …лейкоцитов 12…
— Это хорошо?
— Это меньше, чем было, но больше, чем норма. И родничок просел. Пересушили.
— Это опасно?
— Я назначу препарат, и он стабилизирует…

Опубликовала  пиктограмма женщиныРоза Марена  16 сен 2016

https://ok.ru/profile/539065571577/statuses/69324606341369

Забежала вчера в магазин. В очереди передо мной женщина с дочкой. Девочке лет пять.
— Мам, можно я сама выложу продукты на ленту? — спрашивает она.

Очень хочет помочь.
Мама нервничает, может, опаздывают куда, может, просто не выспалась.

— Давай, только быстрее… — говорит она дочке рассеянно.

Девочка со всей страстью начинает метать продукты из тележки на ленту. Спешит. Мама доверила такое дело! Надо оправдать ожидания!!! И вдруг…

Пакет с пшеном падает на пол, и лопается. Пшено почт…

Опубликовал  пиктограмма мужчиныAshikov Shamil  26 фев 2019

«Пока я снимала шубу, он похотливо ощупал меня взглядом и подобострастно прошептал: «Проходите, проходите…»
— Гордик, твоя девушка уже пришла? — раздался с кухни дребезжащий старческий голос.
— Пришла! — громко крикнул он в кухню, а мне тихо, словно оправдываясь, торопливо пояснил. — У меня мама дома…
— Мама? — я слегка озадачилась: про маму мы не договаривались.
Гордей превратно понял мою реакцию, и поспешил интимно добавить:
— Она скоро уйдет. По делам. Надолго.
Мы прошли в старомодную, плохо…

Опубликовала  пиктограмма женщиныбаба матрЁшка  20 ноя 2016

Правда ли, что всыпать ремня - самый доходчивый способ коммуникации для детей?

Сему очень ждали. И дождались.
Когда уже потеряли надежду. Девять лет ожидания — и вдруг беременность! Сема был закормлен любовью родителей. Даже слегка перекормлен. Забалован.
Мама Семы — Лиля — детдомовская девочка. Видела много жесткости и мало любви. Лиля любила Семочку за себя и за него.
Папа Гриша — ребенок из многодетной семьи. Гришу очень любили, но рос он как перекати-поле, потому что родители отчаянно зарабатывали на жизнь многодетной семьи. Гриша с братьями рос практически во дворе…

Опубликовала  пиктограмма женщиныМаРысь  19 дек 2016

Один известный российский актёр рассказывал, как на заре своей славы поехал на одни из своих первых гастролей. Заграница. Отель. Ночной портье протягивает ключ от номера. Он поднимается, открывает. Комнатка крохотная: кровать, шкаф, ванная.

Но актёру кажется, что все прекрасно: вчерашний студент, он еще не ощущает себя звездой. Вещей у него тоже почти нет. Поэтому все в порядке. Одно плохо: окон нет. Ну ничего.

Сколько из нас живет в прихожей жизни
Гастроли длились неделю. Всю неделю он ухо…

Опубликовал  пиктограмма мужчиныАлександр Меркулов  19 июл 2018