мы юные, словно трава в апреле, мы дети дворов и библиотек. гнедая душа в неудобном теле болит и растёт, не смыкая век, бессонные ночи летят в копилку, звеня голосами друзей твоих. мы спрятали сказки из книг в бутылки, поймали неведомо чудо в стих, как в клетку любовную и живую из слов, что важнее и крепче всех.
шагни в разноцветную кладовую, стряхни невесомый пылиный мех со всех этих жизней, смертей и счастий в обложках подвыцветших до седин. ты брел и терялся среди ненастий, но ты никогда не бывал один, и ты никогда не бывал спокоен, как воды холодных ручьев весны, трепал сероглазых волков рукою, завязывал ленты вдоль троп лесных. ты был обаятелен и безумен, как племя крапивинских сорванцов.
все эти картинки, что мы рисуем, ложатся сиянием на лицо, становятся истиною подкожной, из плёночных тюрьм проявляя нас. мы многое знаем и много можем, мы дети созвездий, и это — раз; потом — мы безгрешны и невесомы; из буковок собраны — это три.
куда бы ни шли, мы везде как дома, искрится горячий очаг внутри, и крутится старенькая пластинка, неровных шагов отмеряя стук. мы мнемся у памяти на развилке. обнять всех друзей не хватает рук, и слов не хватает сказать «спасибо» всем, кто из песчинок построил нас. нам надо стать очень большими, либо хотя бы начать этот путь сейчас: рассыпать зерно по равнине млечной, пожаром душевным расплавить лёд.
и если уж быть — то быть бесконечно.
и если идти — то идти вперёд.