…И Лазарь ожил вновь на мощный зов Христа.
Из тьмы пещеры он поднялся, бледнолицый,
И, в складках путаясь широкой плащаницы,
Шел прямо пред собой, один, сомкнув уста.

Сомкнув уста, один, по городу он бродит,
И спотыкаются нетвердые стопы,
Чужд мелочей земных и пошлых чувств толпы,
Все что-то ищет он, чего-то не находит.

Белеет мертвенно восковое чело;
Зрачками тусклыми блуждающее око;
Припоминая блеск иной красы далекой
Не видит прах земли и будто вновь ушло.

Издалека пред ним безмолвно расступаясь,
Народ заговорить не смет даже с ним.
Жестоким бесом он как будто одержим,
Ступает наугад, в бессильи задыхаясь.

Забыв ничтожный смысл всей суеты земли,
В бреду, который здесь живым очам неведом
И сам испуганный ужасным этим бредом,
Он молча приходил и исчезал вдали.

Порою, весь дрожа, протягивал он руки,
Для слова вещего был рот его отверст,
Но вновь смыкал уста какой-то грозный перст, —
Иного мира тайн не выдавали звуки.

И все в Вифании тогда, и стар и мал,
Боялись страшного пришельца из могилы,
У самых храбрых страх спирал тисками жилы,
Когда свой взгляд слепой на них он подымал.

Кто выразит тоску того, кто край покинул,
Откуда всем другим вовек возврата нет,
Кто саван свой опять влачит на белый свет
И тяжкий камень прочь от гроба отодвинул!

Труп, воскресением отнятый у червей,
Он мог ли вновь войти в жизнь суеты постылой,
Когда в его глазах испуганных светило
То, что не может знать пытливый ум людей?

И бледный день едва открыл слепые вежды,
Их ночь объяла вновь. Загадочный пришлец,
К борьбе людских страстей он глух был, как мертвец,
Их горя он не знал и не давал надежды

Вторичной жизни круг свершив, как бы во сне,
Оставил имя он, но памяти не кинул.
Ужель смертельных мук вторично он не минул,
И цену заплатил за вечный мир вдвойне?

О, сколько раз бродя один пустынным местом,
На фоне сумерек чернея, как пятно,
На небо к ангелу, желанному давно,
Он руки простирал с молящим, скорбным жестом.

О, сколько раз, в тоске, минуя города,
На темных кладбищах бродил он одиноко,
Завидуя всем тем, что спят в земле глубоко
И не поднимутся оттуда никогда.