Куда ещё доходит взгляд,
как шёпот сна, речитатива,
там в самом центре объектива
всего два дерева стоят,
акация стоит да ива.

Рань золотая. Ни души.
Одни лишь бабочки-танцорки.
И если чуть вперёд — и с горки,
тебя обступят камыши
прозрачной речки Лихоборки.

Всё, что запомнилось, — вещдок:
земля тверда, и воздух розов;
соцреализм в тяжёлых позах,
заслышав заводской гудок
и беглый рёв электровозов…

Какой пейзаж! Какой вокал!..
.. .. .. .. .. .. ..
Нет больше прежнего кумира;
нарушено единство мира,
и как теперь связать века,
скажи, раздолбанная лира?

И если нам опять туда,
куда вернулся строчкой выше,
то там — стоячая вода,
то там… стоячая беда,
там жизнь без сна, дома без крыши.
.. .. .. .. .. .. .. .. .
Чем дальше в лес — тем больше дров,
тем меньше слов над самым краем.
Как в детстве, мир неназываем.
Лишь видится его покров…
… по точкам… или запятаям.

Мы выучили свой язык,
но что-то упустив, наверно,
и даже звуки постмодерна —
всё тот же первобытный рык…
Лишь ложь умножилась безмерно.