Утопая в воздушном платье, она со скучающим видом смотрит мимо нас с балкона на одной из самых известных картин Эдуарда Мане. Берта Моризо была не только любимой моделью знаменитого живописца, но и одной из самых выдающихся художниц XIX века, женщиной, которой удалось почти невозможное: успешно сочетать семью, карьеру, дружбу, оставаясь верной себе и своим убеждениям.
Первые уроки
Отец Берты Моризо был чиновником высокого ранга, мать — преданной мужу и детям хозяйкой дома. Берта, родившаяся в 1841 году, и ее старшие сестры, Ив и Эдма, получили образование, полагающееся девушкам из приличного общества: музыка, танцы, вышивание, уроки рисования. Эдма и Берта проявили способности к живописи. Для них наняли учителя. Мадам Моризо хотела, чтобы дочери смогли нарисовать что-нибудь ко дню рождения отца. Уроки шли своим чередом, но однажды преподаватель высказал свои опасения в письме к мадам: «У девочек такие способности… Они станут художницами. Вы понимаете, что это значит? В вашем кругу это будет революцией, даже катастрофой».
Учитель несколько драматизировал ситуацию, но был не так далек от истины. Одно дело живопись как развлечение для барышень, другое — профессия. Слишком многие были готовы подписаться под словами Эдмона де Гонкура: «Гениальных женщин не существует, те, кто демонстрирует признаки гениальности, обманывают природу, потому что на самом деле они мужчины». Художницам не разрешалось учиться в Академии изящных искусств, рисовать обнаженную натуру, не рекомендовалось изображать мужчин, даже одетых. Француженка Роза Бонер была вынуждена переодеваться в мужской костюм, чтобы свободно писать с натуры на ярмарке лошадей. Девушки даже не могли показаться без сопровождения в Лувре, чтобы копировать работы мастеров, как того требовали каноны обучения художников.
Мадам Моризо проигнорировала предупреждение учителя и позволила дочерям реализовать их таланты. В саду их дома была построена студия для юных художниц, а путешествия семьи планировались с тем расчетом, чтобы девушки могли работать на пленэре.
Полезные связи
В 1868 году в Лувре Берта Моризо познакомилась с Эдуардом Мане. Тогда написать обнаженную женщину, пририсовать рядом амурчика и сказать, что это Венера, было в порядке вещей. А вот обнаженная женщина в такой же позе, которая дает понять, что это современница и куртизанка (как сделал Мане в знаменитой «Олимпии»), абсолютно неприлично.
Несмотря на одиозность своих картин, Эдуард Мане был респектабельным представителем высшей буржуазии, настоящим денди и завсегдатаем модных салонов и кафе. Он впечатлился талантом мадемуазель Моризо, ее особенной красотой и тотчас же уговорил ее позировать. В общей сложности он написал не менее 10 портретов Берты. Несмотря на взаимное притяжение, между ними не могло быть ничего, кроме дружбы: Мане был женат. Берте оставалось отпускать язвительные замечания о его жене в письмах сестре и разделять с Эдуардом общую страсть к живописи. Мане нельзя назвать учителем Берты, хотя его идеи оказали на нее сильное влияние. Девушка была достаточно самостоятельна, чтобы понимать значимость собственного стиля. Однажды она собиралась отправить свою работу на выставку, но была не удовлетворена картиной. Мане, едва увидев полотно, вызвался исправить погрешности. Результат привел Берту в отчаяние: картина стала, возможно, более совершенной, но это было уже не ее творчество. Она признавалась сестре: «Мама находит ситуацию забавной, меня же она раздражает. Единственная надежда, что жюри отвергнет работу».
Мане познакомил Моризо с импрессионистами. Моне, Ренуар, Сислей, Дега, Писсарро, Сезанн — их живопись отличалась от всего, что считали эталонным: краски слишком ярки, линии недостаточно четки, сюжеты, взятые из повседневной жизни, совсем не возвышенны. Их картины не покупались, и те, кто не имел другого дохода, были вынуждены жить впроголодь. Берта была принята в их круг. Порой ее присутствие смягчало жаркие споры, которые рисковали перейти в рукопашную. Даже язвительный женоненавистник Дега отзывался о Берте с уважением.
Известными широкой публике становились лишь те, кто выставлял свои работы в Салоне — на ежегодной парижской выставке Академии изящных искусств. В жюри, которое занималось отбором работ, входили художники старой школы, не признававшие новых веяний и отвергавшие картины, которые не соответствовали классическим канонам. Берте повезло, и первые два пейзажа, которые она отправила в Салон, были приняты. И потом она выставлялась неоднократно. Картины Моне и Ренуара чаще отвергались, чем принимались, работы Мане вызывали насмешки, Сезанн не был принят ни разу.
В апреле 1874 года открылась первая выставка импрессионистов. Берта была единственной женщиной среди тридцати ее участников. Мане отказался выставляться, пытался отговорить от этого и Берту, убеждал ее, что, связывая свое имя с кучкой отверженных художников, она навсегда закроет себе дорогу к настоящему признанию. Экспозиция вызвала скандал, критики соревновались в остроумии, советуя беременным женщинам воздержаться от посещения, чтобы не родить раньше срока от пережитого потрясения. Через два года состоялась вторая выставка, критики были по‑прежнему неумолимы: «Пять или шесть сумасшедших, среди них одна женщина, сговорились выставить свои работы на обозрение». Берте тоже досталось: «Мадам Моризо — женщина, и я когда-то читал, что женщин нельзя бить ничем, даже цветами. В таком случае мне будет тяжело сочетать долг критика и галантного джентльмена».
С 1874 по 1886 год состоялось восемь выставок импрессионистов, Берта пропустила только одну из них, когда приходила в себя после рождения дочери. Все эти годы Моризо оставалась верной самой себе и своим друзьям, для чего требовалось немалое мужество и сила духа. Сейчас картины Моне, Ренуара, Сислея стоят миллионы, тогда же они ценились едва ли не меньше, чем сам холст. Однажды известный ресторатор и приятель художников устроил лотерею, где главным призом была работа Писсарро. Женщина, вытянувшая выигрышный билет, предпочла взять вместо картины пирог.
Лишь к середине 80-х новое направление начало завоевывать признание. Берту Моризо называли импрессионисткой par excellence — в полном смысле слова. Ее нежные, меланхоличные картины, изображающие жизнь женщины из высшего общества, как нельзя лучше передавали идеи течения. Критик писал о ее работах: «Берта Моризо никогда не заканчивает картину, она будто создает предисловия к книгам, которые никогда не напишет». Но многие находили эти предисловия прекрасными. «Мадам Моризо — единственная женщина-художник, чьи картины нельзя уничтожить, не нанеся невосполнимую потерю в истории живописи», — писал другой ценитель.
В начале 1890-х годов признание стало более ощутимым: организуется персональная выставка работ Берты Моризо, одну из ее картин купил государственный музей. Через год после смерти художницы ее дочь и друзья открыли вторую персональную выставку, которая имела небывалый успех у публики и критиков.
Семейные сцены
Члены семьи Моризо были очень близки друг с другом. Когда Эдма вышла замуж за морского офицера, ей пришлось забыть про живопись, она писала сестре: «Я с тобой, дорогая Берта, в мыслях я следую за тобой по студии. Как бы мне хотелось сбежать пусть даже на четверть часа, чтобы вдохнуть воздух, которым мы дышали столько лет». Пример замужества сестры (кстати, счастливого замужества!) не вдохновлял Берту: она не мыслила свою жизнь без живописи, а для женщины считалось невозможным совмещать карьеру и семью. Мать беспокоилась: Берте исполнилось 30, но о браке она не помышляла, хотя недостатка в поклонниках не было. «Она казалась бесконечно гордой и сдержанной, но ее холодность была так пленительна, что было невозможно остаться равнодушным», — говорил поэт Стефан Малларме.
Мы вряд ли узнаем, как удалось Эжену Мане, младшему брату Эдуарда Мане, убедить Берту изменить скептическое отношение к браку, но вскоре после их свадьбы в 1874 году она писала: «Я вышла замуж за прекрасного, честного молодого человека. Думаю, он искренне меня любит. Я долго гонялась за иллюзиями, которые не сделали меня счастливой, теперь начинается настоящая жизнь». Эжен носил ее мольберт, когда она работала на пленэре, заказывал рамы для картин, следил, как развешивают ее работы на выставках, подбадривал жену и восхищался ее талантом. Их единственный ребенок родился через четыре года после свадьбы, когда Берте было уже 37 лет.
Семейные сцены были ее излюбленным сюжетом, моделью выступала сестра Эдма, позднее — муж и дочь Жюли. Любимое дело помогло Берте пережить раннюю смерть Эжена в 1892 году. Три года спустя она умерла от воспаления легких. Ее последнее письмо было к дочери: «Моя маленькая Жюли, я люблю тебя, я буду любить тебя, даже когда умру. Умоляю, не плачь, это расставание было неизбежным».