Бабье лето не вышло фактурой. Плюс девять, дождь.
Одеваюсь рассеянно — строго не по погоде.
Все — от края платформы до края сырых подошв —
Говорит мне: «Ты помнишь, помнишь, в каком ты городе?..»
Погостив отражением в тусклом вагонном стекле,
Рассекая толпу цвета пьяной и трезвой вишни,
Я иду на вокзал. Я решила купить билет,
чтоб куда-нибудь да отвезти свою третьелишнесть,
А куда — все равно. Город канет в дожди, как в сплин,
Как в запой — истерично-слезливый: «Да я!.. да мне!.. да -"
Интересно, по сумме всех странствий (точней, их длин)
Я уже набрала на дорогу до края света?
Наказал же господь — жить с исполнившейся мечтой,
Максимально (тесней невозможно) приблизясь к цели,
В ожидании силы (а город течет водой),
В ожидании тверди (здесь даже мосты не целы,
Половинчаты, нашим и вашим). Проклятый нрав —
Как сквозняк, проникает сквозь кожу в души прореху.
Я, пожалуй, готова вернуться поумирать
На Васильевский остров. Найти бы куда уехать…
Завершается год. Дебет с кредитом, как всегда,
Не сойдутся — ни в водяных, ни в чернильных знаках.
Итого: полюбила троих, научилась ждать.
Разлюбила троих и вконец разучилась плакать