Место для рекламы

Телефон для глухих

Я подумал, что Катарина, как только сможет, вернется сюда. Наглотается стимуляторов и сразу же прибежит, пока нет кордонов. И, по-видимому, немедленно прибежит Эрик Гаппель, и Нимеер, и деловитый Игорь Краузе — тоже. И еще, вероятно, многие, кто апатично и вяло бредет сейчас по равнине. Они обвесятся кучей аппаратуры, возьмут, цейтрафер, камеры, блоки экспресс-анализа. И им абсолютно до лампочки будет, какая трагедия здесь только что разыгралась. Сколько людей погибло и сколько навсегда искалечено апокалипсисом.

Проблемы для них тут просто не существует. Важны результаты. Важен наметившийся подход в беседе с Оракулом. Жертвы поэтому должны быть принесены. Они, конечно, не монстры, рожденные новым «технологическим» временем. Напротив, они -гуманисты, и все, разумеется, делается, только для человека. О жертвах они сожалеют, конечно, и даже искренно. И если бы как-то можно было без жертв, они бы проголосовали за это немедленно. Но если без жертв не обходится, чья тут вина? Они, разумеется, все впоследствии объяснят: благие порывы, неудержимое продвижение цивилизации, издержки прогресса, выход на принципиально новые рубежи.

За это, скажут они, следует заплатить любую цену. Мне иногда казалось, что они попросту ненормальные. Отдать жизнь за гипотезу — за одну из возможных гипотез среди сотен других. Фанатики, жалкие слуги науки, мнящие себя ее господами. Я предвидел, что так будет и в этот раз. Они исползают всю эту глинистую неприветливую равнину, они исследуют и заснимут каждый миллиметр мертвой почвы, они рассмотрят под микроскопом и выделят тончайшие фракции. Возьмут пробы воздуха, глины, воды — чего только можно. Будет проведены самые удивительные эксперименты. Будут сделаны подробнейшие анализы и немыслимые расчеты. Будут выпущены сотни статей и прочитаны десятки блестящих докладов. Лавиной посыплются новые знания — заманчивые и пугающие. И одного лишь, пожалуй самого главного, они не сделают никогда. Они никогда не спросят себя — зачем? Зачем это нужно, и есть ли в их судорожной работе хоть какой-нибудь смысл? Такой вопрос им попросту не придет в голову…

Катарина споткнулась и схватила меня за рукав:

— Ты ведь не пойдешь к почте, правда?

— Нет, — сказал я.

— Уедешь?

— Как только выпустят из карантина.

— Я почему-то так и подумала. Значит, мы расстаемся?

Я промолчал, не слишком желая говорить что-либо по этому поводу.

— Жалко, — наконец сказала она.

— Жалко, — подтвердил я в свою очередь.

— Но ты понимаешь, что я не могу уехать с тобой? Невозможно все бросить, когда только-только что-то забрезжило. Надеюсь, ты понимаешь, что это абсолютно исключено?

— Даже «абсолютно»?

— Без вариантов!

— Пусть так , — сдержанно сказал я.

Есть вещи, которые поважнее научной истины. Истина — это то, что сейчас нужнее всего. Я вспомнил ужасающую телехронику последних недель: танкеры, как мокрицы, распластанные на солнечной глади Залива, соскальзывающие на крыло истребители, черные капельки бомб… Городские кварталы в оптике наведения выглядят весьма отвлеченно. Истина здесь ни при чем. Истина в наши дни — лишь повод для приложения сил. Истина как таковая никого особенно не интересует. И Оракул, вынырнувший ниоткуда, потому и важен для нас, что он спрашивает прежде всего: Что есть человек? Что он собой представляет и почему живет именно так? К чему он стремится и от чего отказывается как от зла?

Геноцид, бесправие, пытки, бесконечные малые войны, грозящие перерасти в войны большие, нищета, пожары болезней, голод, выкашивающий целые регионы, мутная пена вранья, нефть на поверхности океанов, жуткое балансирование на грани всеобщей экологической катастрофы. Мы как бы не замечаем многих таких вещей — давно в них погружены, померкло, примелькалось, замылилось, где-то далеко, к счастью не с нами, нас не касается. А посторонний наблюдатель глянет и в ужасе отшатнется. Потому что все это и есть сейчас человек. Глупо, по-моему, в чем-либо обвинять только Оракула. Оракул — не Бог, Оракул — мы сами, такие как испокон веков существуем. И Оракул, быть может, изучает как раз те явления, которые ему совершенно чужды: апокалипсис — слепая вера в абсурд, война — бессмысленное уничтожение себе подобных.

Парикмахерские для собак, электромассаж, душистые ванны и — палаточные лагеря, дети на помойках в коробках и ящиках. Абсолютно несовместимо. Однако каким-то образом совмещается. Может быть, это — попытка пробиться сквозь человеческое безумие. Может быть, поиск тех, кто еще способен что-то услышать. Телефон, по которому можно общаться даже с глухими. И тогда все, что требуется от нас, — терпеливо слушать и стараться понять.

Хермлин, который шел впереди, внезапно остановился.

— Что это?.. — наткнувшись на него и чуть не упав, воскликнула Катарина.

— Где? — спросил я, тоже с трудом удерживая равновесие.

— Вон-вон, слева, смотрите, ты что — не видишь?..

Мы, оказывается, уже приблизились к гелиостанции. Колоссальный металлический диск приемника заслонил город. Он покоился на ребре, как будто впитывая в себя дневной серый свет, и одноэтажные дома рядом с ним выглядели просто игрушечными.

Только, по-моему, это был не приемник. И уж тем более, это был никакой не металл.

— Зеркало, — потрясенно выдохнула Катарина.

Это действительно было зеркало — самое обыкновенное, в бронзовой граненой оправе. В квартирах такие обычно поблескивают из простенков. И только размеры его превосходили всякое воображение. Расширяясь, взметывалось оно прямо к посветлевшему небу, и туман по краям колыхался, точно нагреваясь от соприкосновения.

Катарина крепко стиснула мой локоть.

— Ты помнишь «зеркало», Анатоль? Во время сеанса?.. Я, вроде бы, даже повторила это несколько раз… Должна была сохраниться запись… Анатоль-Анатоль, надо срочно ее найти… Немедленно, Анатоль!.. Где мой кулон?.. Сообщить в Комитет, пусть организуют специальный поиск…

Она мелко подрагивала от волнения. Мы приблизились, и я тронул стеклянную, гладкую, тускло отсвечивающую поверхность.

Сразу же отдернул пальцы:

— Холодная…

— Странно. Нас там нет, — задумчиво сказал Хермлин.

В зеркале было: унылая слякотная равнина, серый дождь, дым, плавающий по горизонту, надолбы, рвы и окопы, пушки, мутное небо с колеблющимся в нем длинным треугольником птиц.

Все — кроме людей.

— Ты видишь, Анатоль?!. — с восторгом произнесла Катарина.

— Вижу.

— Оно нас не отражает.

— Вижу.

— Совсем не отражает.

— Ну и правильно, — сказал я.

Опубликовал    27 июн 2018
0 комментариев

Похожие цитаты

Шасси неожиданно ударилось, и вертолет подпрыгнул, чуть не перевернувшись. Тряхнуло. Разлетелось лобовое стекло. Пилот приподнялся в кресле, будто готовясь выскочить, и упал обратно, оттянутый ремнями.
Я стукнулся пятками, отбежал и растянулся на взлетной полосе. Бетон был ровный, ноздреватый и влажный от утреннего холода. Ватные полосы тумана переливались над ним.

От призрачных зданий аэропорта к нам бежали Я искренне надеялся, что мне не придется стрелять. Я был здесь чужой и находился лишь…

Опубликовал  пиктограмма мужчиныaloisborman  02 июл 2014

Полковник пожал плечами.
Приблизительная информация — это кошмар современного мира. Никто ничего
не знает точно. На запястье у меня болталась кассета с пристегнутым
противогазом. Я немного поколебался, но не стал ее надевать. Если я
отравился, то уже отравился. Нейролептики впитываются моментально. Цокнула
шальная пуля, ощербатив бетон. Наш вертолет нехотя задымил. По периметру
аэродрома метались прожекторы, и нездоровые желтые мечи их коротко рубили
туман. Ныряя под ними, перебегали и падали р…

Опубликовал  пиктограмма мужчиныалоис  22 авг 2019

Не дай Бог!

Пахнет машинным маслом, соляркой. Вместо неба над головой висит тяжелый мазутный дым. Плавает в нем бледный круг солнца. Мазин хватается за стволы бородавчатых сосенок, отдергивает руку-стволы железные и горячие, словно трубы парового отопления. Иглы на них металлические, с вороным отливом. Он трогает пружинистую кочку-трава тоже железная, горячая. Под ржавыми скрежещущими листьями брусники гроздьями висят никелированные ягоды. От коричневой воды поднимается пар. С чмоканьем лопаются громадные п…

Опубликовала  пиктограмма женщиныАнна Петрова0  02 мая 2014

Полное имя великого Пикассо —
Пабло Диего Хосе Франсиско де Паула Хуан Непомусено Мария де лос Ремедиос Киприано де ла Сантисима Тринидад Мартир Патрисио Руис и Пикассо.

Интересно, родители сразу запомнили его имя, или постоянно в метрику заглядывали? А процедура крещения как проходила? Со шпаргалкой?
А хоть кто-нибудь его полным именем называл?
Любопытно мне, составляющие местами менять можно? Или общий смысл сразу поменяется?

Опубликовала  пиктограмма женщиныСбоку - бантик  16 мая 2015

25 мая. У него завтра день рождения. Они договорились встретится в кафе.
26 мая. Он не пришёл.
27 мая. Он приехал днём. Она вышла к нему. Нервно закурила сигарету. Он что-то говорил, оправдывался. Она не слышала.
Прошло 2 месяца. Он ни разу не приехал.
Она сидела в кафе с подругой, пили вино. Подруга закурив очередную сигарету сказала: Ты знаешь, что он женился?
Она тихо спросила: Когда?
-26 мая.
Она позвала официанта и заказала водки.
Осень.За окном дождь. Зазвонил телефон.
-Да.-Ответила она.
-…

Опубликовала  пиктограмма женщиныХадиша Хисматулина  24 апр 2011