В старинный особняк на прощальный концерт музыкант принес виолончель времен Страдивари. Тело инструмента, которого ласкали многие талантливые руки, обрадовалось новой возможности соблазнить музыкальных гурманов. Искушение было слишком велико. Я прослушала первое отделение, а в перерыве упала ниц, чтобы найти самую верную точку для снимка нетленной красавицы на цифровой фотоаппарат.

Вечное распутье. Между узенькой извилистой тропкой к крылечку, где растут липы, березы и рябины, где лает соседская собачонка и кто-то стучит молотком; и широким скоростным шоссе…, увлекающим в расширяющееся пространство без границ.

Человек молчал, прикрывшись большой газетой. Но из этого укрытия шла такая волна, что я волей-неволей повернулась в его сторону. Начала всматриваться. Человек внешне не реагировал, но его энергия нарастала, вовлекая меня в эту неожиданную игру. Я вынуждена была атаковать, а он — сопротивляться. Оборона казалась вечностью, хотя длилась не больше минуты. Наконец он поднял голову и перехватил мой широкий взгляд. Это была капитуляция.

В моем новом доме прописался большой удобный диван. Я на нем мечтаю и плаваю, как на плоту по большой реке. Портативный радиоприемник- мой компас среди радиостанций- опять говорит, что все это «Для тебя, любимая!»

Первый день весны. Неуловимость. Пограничье. Еще как бы - нет, но уже вроде бы — да.
ххх
Утром подмораживает. Прозрачная, узорчатая свето-тень эластичным чулком обволакивает город. А в полдень солнце прорывает оболочку и запускает свои лучи в щели оврагов. Земля теплеет, беременеет. Вот у же и схватки, гром грозы… А на мятом снежном тюфяке — семена клена и прошлогодняя истонченная листва. Сквозь прозрачные листы видны ладонь, солнце, небо.
ххх
Воскресенье. Шляюсь по бульвару. Покупаю мороженое. Пломбир густ и прохладен. Хочется посмаковать… Но солнце уже растопило молочную сладость, как слизало последнее снежное лакомство зимы с крыш и дорог.
ххх
Утро. Март. Ребенок спит. И не хочет просыпаться. В неге сказок плыть легко, спокойно.