В толстой книге всё по полочкам
от низА и до верхА.
Мол: бывают в жизни сволочи,
но и ты не без греха.
Мол: убей чревоугодие,
подари врагу любовь,
и второе полумордие
для удара приготовь.
И бреду такой красивый я,
весь подтянутый иду —
без одежды, морда синяя
с переходом в черноту.
А Латунский отмороженный,
поученьями леча,
носит плавки с моего же, блин,
распоэтского плеча.
Я креплюсь, как было велено,
и мужаюсь, как могу.
Вот, люблю уже Пелевина,
и Улицкую-каргу,
и Харуки энту самую
(пофиг, Мэ он или Жо),
скоро очередь Усамы, и
там до Гитлера шажок.
Но пускай на нежный хавальник
намотают грубый скотч,
и грязнят меня лоханями,
и в бессонье, что ни ночь,
выедаются от щёлочи
заплакучие глаза —
в толстой книге всё по полочкам
от верхА и до низА.