Актриса, которая не мечтала быть актрисой. С образами, которые создавала на экране Татьяна Друбич, с ее таинственной и осмысленной красотой связаны самые нежные, откровенные и сексуальные моменты позднего советского кино.

Актриса «через не хочу»

Многие мечтают попасть в кино, девочки — особенно. Обивают пороги ВГИКа и театральных, снимаются в массовке и ищут свой счастливый случай. У Татьяны Друбич все было несколько по-другому. К мифу о кино она была равнодушна. Не смотрела с вожделением на телеэкран и не представляла себя на театральной сцене в роли Джульетты или Офелии. В кино она попала случайно, еще школьницей, и потом долго пыталась «не стать актрисой», отвертеться от этой роли. Вот как описывает свою первую встречу с Татьяной режиссер Сергей Соловьев:

«— Вас в кино никогда не снимали? — поинтересовался я.
— Снимали… Туманян в „Пятнадцатой весне“.
— Так вы же опытный человек! Вам, наверное, у нас будет неинтересно.
— Неинтересно, — охотно согласилась Таня и добавила с той же удивившей меня недетской независимостью, — мне сниматься в кино вообще неинтересно.
— Силком мы никого не тащим, — слегка обиделся я».

Если не прохладное, то отстраненное и взвешенное отношение к кино Друбич сохранила и в дальнейшем. И это было не кокетство, а вполне осознанный выбор: когда только что окончившую школу Татьяну (а она уже успела сняться в нескольких заметных фильмах) ждали во ВГИКе, она пошла в медицинский. Видимо, не хотела заниматься кинокарьерой, или была не уверена, что это на самом деле ее.

Но в конечном итоге «увернуться от экрана» Друбич не удалось, актерская карьера сложилась сама собой. Возможно, самое важное в фигуре Татьяны Друбич как раз исходит из этого детского — «мне сниматься в кино вообще неинтересно» — в этой холодной манере игры, в невозмутимости и независимости, которая обнаруживается не между искусством и жизнью, а где-то далеко за ними.

Секс-символ предперестроечной эпохи

Едва появившись на экране, Друбич обнаружила себя в полную силу. Образ Лены Ерголиной из ее второго фильма «Сто дней после детства» во многом стал определяющим и для последующих ролей. Кажется, что и играла она саму себя.

«Сто дней» — фантастическая история, объединившая узнаваемые реалии пионерского лагеря и классический XIX век русской культуры в преломлении советской интеллигенции. На этом странном материале Сергей Соловьев снял нежный, пронзительный и удивительно свободный фильм о взрослении. Целомудрие в ней парадоксальным образом сочетается с едва уловимой подростковой сексуальностью, знамя которой несет, прежде всего, Татьяна Друбич. И это за десять лет до перестройки.

Юношеское предперестроечное кино вообще отличается значительной степенью свободы и достоверности: сама тема перехода из мира детства во взрослый связана с естественным нарушением социальных табу и позволяет по-новому ставить, казалось бы, затертые вопросы — о любви, о смерти, о дружбе и предательстве. Все, что в Советском Союзе проходило по ведомству большой идеологии, в рамках подростковой темы могло получить нетривиальное и подлинно человеческое звучание.

Именно такое кино делал Соловьев: «Сто дней после детства», «Спасатель», «Наследница по прямой», «Асса». И без Татьяны Друбич его фильмы были бы другими. Она воплотила в себе ту таинственную и откровенную строгость вопрошания, с которой и начинается драма взросления, причем воплотила буквально: изгибом тела, взглядом, полуулыбкой — желанием.

По мере взросления подростковая сексуальность Друбич на экране естественным образом трансформировалась. В картинах: «Чёрная роза — эмблема печали, красная роза — эмблема любви» и «Асса» в ней просматриваются уже черты роковой женщины, за которыми, однако, скрывается все та же детская непосредственность и независимость.

Лолита

Снятый в 1975 году фильм «Сто дней после детства» был хорошо встречен и критиками, и зрителями. Куча наград, главная из которых — Серебряный медведь за режиссуру на Берлинском кинофестивале. Но самое главное происходило за кадром: случилась такая же странная и невозможная, как сам фильм, любовь — между тридцатилетним женатым режиссером и восьмиклассницей Таней.

Для советского общества (да и для нынешнего российского) подобная связь, конечно, была из ряда вон. И хотя Соловьев описывает зарождение чувства крайне целомудренно, оно немыслимо без ощущения запрета и тихого романтического бунта против мещанской морали: «— Если все откроется, — с прежней ровностью, глядя на меня абсолютно разумными глазами, время от времени без выражения сообщала мне Таня, — ты непременно сядешь за растление минимум лет на пятнадцать… Чем все это время буду заниматься я?..»

Потом они поженились, развелись, но до сих пор с нежностью и благодарностью говорят друг о друге. И похоже, случившееся на съемках в Калуге в той или иной степени до сих пор у них длится: «В этой будке, под этим дождем каким-то непостижимым образом возникло у нас с Таней странное чувство труднообъяснимой, но несомненно естественной сопричастности друг другу. Как будто мы вдруг узнали, что нам обоим известна одна, возможно, даже самая главная, тайна жизни. И известна она только нам двоим, и мы ее никому никогда не раскроем. С этим странным, новым и необыкновенно приятным чувством обретенной таинственной общности мы и стали снимать картину дальше».

Лицо русской классики

В фильме «Спасатель» Татьяна Друбич играет школьницу Асю — живую, страстную, поэтичную, влюбленную в своего учителя литературы. И возвышенный мир русской классики в этой картине оказывается тесно связан с драмой любви и взросления, как и во многих других фильмах Соловьева.

Эта живая и свободная связь с классической традицией, с XIX веком, в каком-то смысле образцово-школьным, будет всегда играть значительную роль для Татьяны Друбич. Уже в 2009 году она сыграла Анну Каренину — одну из главных ролей в женской актерской традиции, а до этого не один раз выходила на театральную сцену в постановках по Чехову: в пьесе «Дядя Ваня» в Малом театре и в «Чайке» Андрея Жолдака.

Доктор Друбич

Отказавшись после школы идти во ВГИК, Друбич не только поступила в медицинский, но и закончила его, получила звание лейтенанта запаса медицинской службы, и еще 13 лет проработала врачом в обычной больнице. Сначала эндокринологом, потом — врачом-гомеопатом. То есть в своем сдержанном отношении к кино актриса была настойчива, хотя со временем снималась все больше и больше.

Например, в 1987 году она сыграла одну из главных ролей в знаменитом фильме Соловьева «Асса». А за год до этого были фильмы «Десять негритят» и «Храни меня, мой талисман». В 1989 — «Чёрная роза — эмблема печали, красная роза — эмблема любви».

Вообще, в 80-е Друбич снималась особенно много. Но окончательно работу в больнице она в это время не оставляла. И, быть может, самый звездный период в своей актерской карьере Друбич провела буквально между своим врачебным кабинетом и съемочной площадкой.

Беспечная бизнес-леди

В 90-е Татьяна раскрылась с еще одной неожиданной стороны — пошла в бизнес. Сначала хотела открыть клуб «Актовый зал — «для своих», но не выдержала конкуренции с конкретными товарищами в спортивных костюмах и малиновых пиджаках. Потом волей случая стала партнером немецкой компании, поставляющей в Россию медицинское оборудование.

Сама Друбич говорит, что бизнесом занялась от беспечности и никогда не чувствовала это занятие своим. Перед началом съемок «Анны Карениной» она отдала свои акции в управление: нельзя работать в бизнесе и сниматься в таком фильме. «Я так расставила свои приоритеты, что деньги идут не в начале, а пятым-шестым пунктом».

Волонтер

В прессе Татьяна Друбич гораздо охотнее говорит не о себе и своих ролях в кино, а о благотворительном фонде «Вера», который занимается развитием хосписов. По ее признанию, только эта инициатива и делает жизнь по-настоящему осмысленной.

«Это моя обязанность, которая теперь на мне лежит и очень раздвигает горизонты жизненные. Собирать деньги на хоспис трудно. Люди не понимают: человек все равно умрет, зачем деньги закапывать в землю? А то, что испытываешь, когда стоишь над ребенком, который до крови прокусывает себе губы, потому что его не могут обезболить, потому что нет средств».

Татьяна является членом попечительского совета этого фонда и, в отличие от кино и сцены, к своей работе там изначально отнеслась очень серьезно.