Вот так, зарифмуешь «любовь» и «кровь»,
В период кризиса мысли и духа, —
У строгого ментора выгнется бровь,
А друг понимающе скажет: Непруха!
Я верю в Слово, верю в Бога,
И в светлый рай, и в адский дым…
Куда ведешь меня, дорога?
Готов поклясться, что не в Рим!
Вчера — разбита и убога,
Сегодня — гладкое шоссе, —
Куда ведешь меня, дорога?
Да и моя ли ты вообще?
Что же, поэт, ты опять жжёшь ночами глухими светильник?
Видно, не скряга — тебе масла для Музы не жаль.
Так, Архелох иль Тертей иль иные из греков великих
Ямбы тебе посвятить, только за это смогли б!
Волей могучих Богов, вы при жизни, увы не встречались.
Так что по праву себе ямбы ты сам посвятил.
Жизнь коротка, посему, если сам ты себя не похвалишь,
Чтобы услышали все — то не похвалит никто.
В этом опасность, скажу, для здоровья любого поэта:
Или напьёшься как скиф, иль на жену накричишь!
Смертному знать не дано, что ему уготовили мойры.
Даже Олимпа богам не переспорить судьбу.
Так что собратьям своим не завидуй, хулою зловредной
Не огорчай никого, ибо талант уязвим.
Если лавровым венком увенчали по праву поэта,
Ты ему не навредишь, но навредишь сам себе.
Также, поняв, не ругай, пожалей графомана-беднягу
Ибо болезнь его, неизлечима, увы!
Ныне, о Муза, воспой ты аэда, любимца немногих,
Дружбой даривших его. Толпам и впредь не служа,
Масло светильное днем покупает, при том не торгуясь.
Пишет стихи по ночам. Масло ж — поднялось в цене!
Полночь. И дом без огня, ты явилась… что скажут соседи?
Так что воспой, не скупись, видишь — светильник горит!