…В Яновском концлагере под Львовом во время экзекуций оркестр из заключенных музыкантов играл «Танго смерти». А незадолго до подхода советских войск все оркестранты, прямо во время последнего исполнения этой музыки, ставшей символом ужаса, во главе с дирижером львовской оперы Мунтом и профессором львовской консерватории Штриксом также были расстреляны в духе вагнеровских мистерий и в подражание «Прощальной симфонии» Гайдна.
Попытка восстановить звучание этого «Танго смерти» не увенчалась успехом — ноты не сохранились, а несколько уцелевших узников при попытке воспроизвести мелодию по памяти впадали в транс или заходились в рыданиях…

О Яновском концлагере, который существовал с 1941 по 1944 год, к сожалению, мало кто знает даже в Львове. Яновский концлагерь был форпостом окончательного решения еврейского вопроса в Западной Украине, и не только еврейского. Ответственность за обеспечение «нового порядка на восточных территориях» Гитлер возложил на рейхсфюрера СС и полиции Гимлера. Именно ему была поручена организация в «аннексированных областях» сети концентрационных лагерей принудительного труда. Летом 1942 года Гимлер посетил свое детище — Яновский концлагерь, один из самых крупных и самых жестоких на территории Западной Украины. За два с половиной года в нем было уничтожено 200 тысяч человек. Живыми остались только несколько десятков бывших узников. Именно от них мир узнал о кровавых преступлениях нацистов.

По приказу губернатора дистрикта Галиция Вехтера в ноябре 1941 года во Львове был создан концентрационный лагерь, который фашисты назвали лагерем принудительных работ
. Яновский лагерь — это территория площадью 2990 кв. метров по улице Яновской (между еврейским кладбищем, с одной стороны, и железной дорогой, с другой) которую огородят каменной стеной, посыпанной сверху битым стеклом. Лагерь поделили на три части. В первой — служебные постройки, канцелярия; во второй — четыре барака для заключенных-мужчин, склад; третья часть — четыре женских барака и баня. В Яновском лагере на фабрике смерти были организованы специальные 10-дневные курсы по сжиганию трупов, на которых занималось 12 человек, они были присланы из лагерей Люблина- Варшавы и других лагерей. Преподавателем курсов был комендант сжигания полковник Шаллок, который на месте, где выкапывали и сжигали трупы, рассказывал, как практически это производить, разъяснял устройство машины по размолу костей, Шаллок объяснял, как разровнять яму, просеять пепел и посадить деревья на этом месте, как рассыпать и прятать пепел. Такие курсы были на протяжении длительного времени.

А начиналось все так:
8 ноября 1941 года немецкая власть приказала организовать Львовское гетто. Евреям предписывалось переместиться в гетто до 15 декабря 1941. За это время было убито 5 000 старых и больных евреев. К началу 1942 года в гетто насчитывалось более 100 000 евреев. Председателем юденрата стал юрист Юзеф Парнас. За лето 1941 года была разграблена собственность евреев, сожжены синагоги, а сами евреи отправлены на принудительные работы. В конце октября Парнас был расстрелян, за отказ составить списки евреев для лагерей.
8 июля 1942 г. 7 000 евреев было вывезено в Яновский лагерь. К началу сентября 1942 г. в гетто оставалось около 65 000 евреев, из которых приблизительно 15 000 были «нелегалами». Некоторые евреи прятались в канализации города, где им помогали львовские поляки и украинцы.
Несколько тысяч детей было спасено активистами польской правительственной организации Жигота (Zegota — Совет помощи евреям на оккупированной территории Польши).
Евреев укрывали и в монастырях и церквях Украинской Грекокатолической церкви. Среди спасшихся в Свято-Юрском соборе во Львове был главный ортодоксальный раввин города Давид Кахане и семья реформистского раввина города Иезекииля Левина.
В гетто Львова действовали несколько подпольных групп разной политической ориентации, часто не связанных друг с другом. Группы переправляли евреев в партизанские отряды, доставали фальшивые документы, по которым евреев отправляли на работу в Германию. Одну из первых групп, созданную в 1941 г., возглавлял поэт на языке идиш Я. Шудрих. Группа подпольщиков из представителей еврейской интеллигенции во главе с писателем Р. Грином действовала на немецких оружейных предприятиях в Яновском концлагере. Подпольщики Львова и других гетто в дистрикте «Галиция» организовали сбор оружия, его похищали из ремонтных мастерских, покупали у местных жителей, а также у венгерских и итальянских солдат. Оружие собирал Ш. Визенталь, который хранил его в своей конторе на Восточной железной дороге. Визенталь и его жена каким-то чудом избежали немедленной казни и были отправлены в концентрационный лагерь Яновский, находившийся на окраине города.
Будучи связанным с действовавшим на Львовщине польским подпольем, Визенталь смог выправить для жены фальшивые документы, по которым она стала полькой, и в 1942 году ей удалось бежать из Яновского. Сам он бежал лишь год спустя. В июне 1944 его поймали и снова отправили в Яновский. А осенью заключенных этого лагеря через Пласцов, Гросс-Розен и Бухенвальд погнали в Маутхаузен. Визенталь был среди немногих выживших. 5 мая 1945 года американская союзническая армия освободила заключенных Маутхаузена.
Группа евреев, занятых на уборке города, сумела провести оружие в Яновский концлагерь. Во Львове боевиков гетто обучали обращению с оружием венгерские и итальянские солдаты. Во Львове уже в августе 1941 г. члены организации «Независимая социалистическая молодежь» начали издавать подпольную газету, используя типографское оборудование юденрата. В гетто было также выпущено шесть номеров информационных листков и листовки с призывом к сопротивлению.
В ноябре 5 000 евреев были отправлены в Яновский концлагерь. Систематически уничтожались неработающие евреи. Между 5 и 7 января1943 г. Львовское гетто официально стало Еврейским лагерем. До 20 000 евреев, включая членов расформированного Еврейского совета, были расстреляны. Немцы объявили, что в гетто могут находиться только евреи с «рабочей картой». Во время зачисток гетто немцы сжигали дома, в которых прятались евреи. Многие сгорали заживо.
Рабочий лагерь в гетто просуществовал до 1 июня1943 года. При ликвидации лагеря евреи оказали вооружённое сопротивление, убив и ранив несколько полицейских. В ликвидации участвовали подразделения СС и немецкой полиции, гитлерюгенд. Около 7 000 евреев было вывезено в Янов, большинство из них было расстреляно в «Песках». 3 000 евреев было убито при ликвидации самого гетто.

Кроме расстрелов, по свидетельству очевидцев в Яновском лагере применялись разные пытки, а именно: в зимнее время наливали в бочки воду, привязывали человеку руки к ногам и бросали в бочку. Таким образом, он замерзал.
Начальник следственной части Яновского лагеря Гайне просверливал тела заключенных палкой или куском железа, плоскогубцами вырывал у женщин ногти, затем раздевал свои жертвы, подвешивал их за волосы, раскачивал и стрелял по «движущейся мишени».

Комиссар гестапо Вепке поспорил с другими палачами лагеря о том, что он одним ударом секиры разрубит мальчика. Те ему не поверили. Тогда он поймал на улице 10-летнего мальчика, поставил его на колени, заставил сложить руки ладонями вместе и пригнуть к ним голову, примерился, поправил голову мальчика и ударом секиры разрубил его вдоль туловища. Гитлеровцы горячо поздравляли Вепке, крепко пожимали ему руки, хвалили.

Вокруг Яновского лагеря было проволочное заграждение в два ряда, расстояние между рядами — 1 метр 20 сантиметров, куда забрасывали человека на несколько суток, откуда он сам не мог выйти и там умирал от голода и холода. Но прежде чем забрасывать, его избивали до полусмерти, вешали за шею, ноги и руки, а потом пускали собак, которые разрывали человека. Кроме этого эсэсовцы развлекались тем, что
давали заключенному в руки стакан и производили учебную стрельбу. Если попадали в стакан, то его оставляли живым, а если в руку, то тут же расстреливали, заявляя при этом, что вы к труду не способны, подлежите расстрелу.

В лагере перед посылкой на работу производили так называемую проверку физически здоровых мужчин путем бега на расстояние 50 метров. Если человек хорошо пробежит, т. е. быстро и не споткнется, то остается живым, а остальных расстреливали. Причем площадка, на которой производили бег, была заросшая травой; если человек запутается в траве и упадет, то его немедленно расстреливали. Трава была выше колен.

В лагерях были дома терпимости для эсэсовцев и также для заключенных, занимавших определенные должности. Таких заключенных называли «кала». Когда эсэсовцам нужна была прислуга, они приходили в сопровождении «оберауфзеерин», т. е. начальницы женского блока лагеря, и в то время, когда производилась дезинфекция, указывали на молоденькую девушку, которую начальница вызывала из рядов. Они осматривали ее, и если она была красивой и нравилась им, хвалили ее физические достоинства и с согласия «оберауфзеерин», которая говорила, что отобранная должна выражать полное послушание и делать все, что от нее потребуют, брали ее в качестве служанки. Осмотры приходили во время дезинфекции потому, что женщины были в это время раздеты.

В лагере был создан оркестр из заключенных-музыкантов, а инструменты для него привозили из оркестра оперного театра. Оттуда забирали и музыкантов. Сто сорок тысяч узников были уничтожены в Яновских песках под музыку лагерного оркестра…
В обвинительных документах Нюрнбергского процесса хранится фотография этого оркестра. За фотографию, которая перед вами, в свое время уплачена была самая высокая цена — человеческая жизнь. Когда во время обыска ее найдут, фотографа, тайно снявшего из окна второго либо третьего этажа эту сцену, повесят. Его фамилия — Штрайнберг, работник канцелярии лагеря. Кажется, и сам из заключенных. Под виселицей заставят играть музыкантов, навеки сохраненных объективом его «лейки», а в него, уже мертвого, будут метать и метать ножи.
Любители музыки… Вот они на давней фотобумаге. За оркестрантами. Шестеро группкой за оживленной, мирной вроде беседой. Две фуражки с высокими тульями — офицеры. На одном светлый, с иголочки, френч, руку с зажатыми в ладонь безукоризненными перчатками он заложил за спину. Еще четверо в черных мундирах СС и черных пилотках.
А месть палачей была такой безумной потому, что смельчак отважился зафиксировать на пленке кое-что пострашнее, чем просто оркестр за игрой, — то, что они предпочли бы навсегда спрятать от мира. Да, тот оркестр и впрямь дьявольская выдумка: и дирижер, и скрипачи, и барабанщик, любой без исключения — узники и только узники. А играть их оркестр принуждали во время смертных казней и экзекуций…
Эту фотографию привез на процесс Ярослав Галан, специальный корреспондент газеты «Радянська Украна». Потом этот снимок попал в печать всех стран. И мир ужаснулся, в том числе и от музыкантов-невольников, которых под страхом принуждали аккомпанировать смертным казням.
Долина смерти — называли это место в народе. В центре долины — озерцо. После войны дно долины на полтора метра было пропитано кровью.
Нацистская пропаганда на весь мир кричала, что в концлагеря отправляли только врагов рейха…
А кто же были эти враги? Среди узников Яновского лагеря — дирижер Мунд, профессор-хирург Островский, профессоры-терапевты Грек и Ренский, профессор-гинеколог Соловей, профессор Новицкий с сыном, поэт и музыкант Привас, профессор Пригульский, раввины… Известны и имена палачей лагеря: Штайнер, Гайне, Варцог, Гебауэр, Блюм.
Так, например, лейтенант Штайнер осмотрев заключенных, приказал Пригульскому выйти вперед и отвел его к изгороди. Потом он начертил на груди профессора небольшой круг. Улыбаясь, жена коменданта лагеря Вильгауза взяла из рук мужа оружие. Она целилась долго и старательно. В конце концов выстрелила. Профессор вздрогнул и склонил голову. Пуля попала ему в горло.
Сам комендант, чтобы развлечь жену и дочь, из автомата стрелял в заключенных, работавших в мастерской. Ради развлечения дочери заставлял подбрасывать в воздух маленьких детей и стрелял в них. «Папа, еще!», — кричала дочь, и он стрелял.

Заключенный 5640 — Зигмунд Самсонович Ляйнер, мастер цеха из райцентра Нестеров вспоминал:
— Да, и видел, и слышал. Дважды. Правда, издали. Так как наша часть лагеря была отделена колючей проволокой. А играли? Разное играли. Танго играли. При иберзидлюнде, как говорил тот зверь, комендант Вильгауз, то есть при переселении из сего света на тот. Вальсы играли и печальное, Бетховена, это помню. Знал бы, что мелодию танго надо запомнить! Песенки нашего барака помню, а то вот танго… В одной из публикаций воспоминаний в львовской газете «Вльна Украна» он высказался шире: «По приказу начальника лагеря возле кухни была вкопана виселица. Если не хватало места, людей вешали и на дереве. Оркестр играл „Танго смерти“. Начальник лагеря любил музыку. Он любил слушать оркестр во время расстрелов. Вальс Штрауса. Ему было потешно наблюдать, как неловко падали на землю люди под беззаботные звуки его игривых мелодий. Для повешенных — танго. Ну, а во время истязаний что-то энергичное, например, фокстрот. А вечером оркестр играет под его окнами. Что-то величественное, может, Бетховена. Играет час, второй. Это уже истязание для музыкантов. Деревенеют руки скрипачей, тоненькими струйками струится кровь из раненных губ трубачей…»
«Танго смерти»… Для тысяч и тысяч та слащавая мелодия была последним звуком мира.

В ноябре 1943 года Яновский лагерь был ликвидирован. В течение трех дней подвергались уничтожению оставшиеся в живых узники — около 15 тысяч человек. Советские войска успешно наступали. Они форсировали Днепр, овладели Киевом и продолжали продвигаться вперед. Гитлеровцы поспешно заметали следы своих преступлений.

Был дождливый осенний день. Низко над горизонтом ползли свинцовые тучи. С деревьев падали мокрые, пожелтевшие листья. Профессор Штрикс, осунувшийся, худой, в рваном костюме, смотрел поверх колючей проволоки на крыши домов родного Львова. Профессор видел, что не сила, а слабость, страх перед скорым крахом и возмездием народов заставляют фашистов торопиться, заметать следы злодеяний. Он чувствовал, что Советская Армия наступает, и час расплаты приближается. Это придавало ему силы, твердость духа, он стремился так же настраивать своих товарищей.

О том, как расстреливали музыкантов лагерного оркестра, с документальной точностью рассказывает свидетель Анна Пойцер — единственный оставшийся в живых очевидец этого преступления фашистов.
- Я видела, — показывает она, — как все сорок музыкантов стояли в замкнутом круге на лагерном дворе. Этот круг тесным кольцом опоясали вахманы, вооруженные карабинами и автоматами. «Мюзик!» — истошно скомандовал комендант. Оркестранты подняли инструменты, и «танго смерти» разнеслось над бараками. По приказанию коменданта на середину круга по одному выходили музыканты, раздевались, и эсэсовцы их расстреливали. Но в глазах обреченных гитлеровцы видели не страх, а ненависть и презрение к убийцам.
По мере того как под пулями фашистов падало все больше и больше музыкантов, мелодия затихала, глохла, но оставшиеся в живых старались играть громче, чтобы в этот последний миг нацисты не подумали, будто им удалось сломить дух обреченных. Можно представить, насколько тяжело было профессору видеть, как погибают его друзья, рядом с которыми он прожил не один десяток лет. Но Штрикс внешне ничем не показал этого. Когда подошел его черед, профессор выпрямился, решительно шагнул в середину круга, опустил скрипку, поднял над головой смычок и на немецком языке запел польскую песню: «Вам завтра будет хуже, чем нам сегодня».