Перемена… То есть, даже не перемена, а звонок, возвестивший окончание 6-го урока… А, поскольку, у большинства учителей в расписании уроков, этот, последний, в учительской комнате потихонечку собираются коллеги, и начинается обмен новостями - у кого как день прошёл…
В числе последних в учительскую вошла учительница русского языка и литературы и классный руководитель «ужасного» 8б Нина Платоновна Пирогова, прижимая к глазам изящный носовой платочек. И в первое мгновенье было не понять: плачет она или смеется. А, надо сказать, что Нина Платоновна несмотря на всю свою хрупкость и изящество обладала тем характером, который позволял ей одной справляться с вышеупомянутым 8б и «избитая» фраза: «пользуется заслуженным авторитетом, уважением и любовью коллег, учеников и их родителей» соответствовала ей в полной мере…
Так, вот, увидев платочек у глаз, все стали наперебой спрашивать, что мол, случилось…
А всегда меланхоличный и невозмутимый преподаватель изо и черчения Игорь Семёнович уже протягивал стакан воды.
Ниночка, как звали её многие коллеги из-за молодости лет и хорошего, к ней отношения, присела на пододвинутный кем-то стул, и понимая, что произошёл «маленький переполох,» поспешила всех успокоить:
-Нет, нет, всё хорошо… Просто, никак не могу перестать смеяться…
-Насколько мне известно, милочка, у Вас сейчас был урок в Вашем любимом 8б, а по программе, если мне не изменяет память — «Капитанская дочка» Пушкина… И мне кажется не вполне уместным веселиться при изучении повести, описывающей столь печальные события, — вставила свою реплику ещё одна словесница, пожилая Полина Петровна, которая, впрочем, всегда находила повод, чтобы сказать что-нибудь не вполне приятное именно ей, Нине. Скорее всего, это была самая обыкновенная профессиональная ревность, потому как Полина Петровна не могла гордиться тем, что дети ее любили…
-Что Вы, как можно… И Маша Миронова и Петр Гринёв тут, совершенно не при чём… Просто, в самом конце урока пришла наша Любовь Григорьевна и сказала, что Николай Павлович на телефоне, и я очень нужна ему, буквально, на минуту…
Ох, как же она ненавидела эти отлучки с уроков: детей, ведь, действительно, нельзя оставлять одних… И не важно, какой это класс — первый, пятый или одиннадцатый…
Прозвенел звонок с урока, ребят, можно было бы и отрустить на перемену, да, вот, по поводу экскурсии в Абрамцево они не всё оговорили, а заказывать её надо было заранее, и посему:
-Ркбята, очень прошу вас задержаться на минутку, я постараюсь очень быстро, ведите себя прилично, — и Ниночка, почти бегом направилась в кабинет к Николаю Павловичу, ответив ему: «Да, я смогу…» — А звонившие предлагали принять участие в выездном семинаре по творчеству А.С.Пушкина, аж в самом Санкт-Петербурге… И, извинившись, за то, что очень торопится, дети, как никак одни, поспешила вернуться в класс.
В то самое мгновение, когда она открыла дверь в кабинет всякое движение прекратилось и перед ней застыла немая сцена, почти, по Гоголю:
Посередине небольшого пространства перед классной доской стоял самый большой баламут и весельчак Миша Поляков, а около него, почти надев ему швабру на голову, милая и обаятельная Олечка Давыдова…
-Ну, ребята, как же так, я же вас просила… А, впрочем, ты меня, Миша, прости за прямоту, но учитывая то, что ты мог сказать Оле, я бы, на её месте, и сама, пусть, это и «не комильфо…» поступила бы, так же, как она…
Мишка что-то хотел возразить, но слова его, готовые вырваться, утонули в дружном хохоте одноклассников.
Когда смех, немного притих, Мишка, всё-таки прокомментировал ситуацию:
-Да, я и сам бы врезал, от души, если, честно!
Смеялись все до слёз, но больше всех Олечка, Нина Платоновна и сам, Мишка…
Справедливо, значит, справедливо…
— Ты, Оль, извини, меня, пожалуйста, пошутил я, неудачно… — смущаясь проговорил Мишка.
-Я подумаю, — мило улыбнувшись, тихо ответила Оля.