Посмотри, как дрожит этот лист на березовой ветке.
Полпути до зимы нам отмерят вот-вот Покрова.
Прорастает тоска, словно детство из песен советских,
и сбиваются в стаи бескрылые прежде слова.

Улетают к теплу облака, журавли, паутина —
неизбежный исход накануне больших холодов.
Пусть для всех моисеев найдется своя палестина.
Нам достанет юдоли и вне гефсиманских садов.

Журавлиное эхо в озябшие заводи канет…
Проплывут над рекой непрожитых столетий клубы,
там, где Пушкинский мост обреченно бряцает замками
и рискует прогнуться под тяжестью чьей-то судьбы.
… показать весь текст …

Поутру на попутке собравшись отчалить,
уложив беспокойную память в суму,
ты смотрел через розовый дым иван-чая:
не дымится ли печка в знакомом дому.

И шептала криница тебе в изголовье,
между явью и сном размывая мосты,
что не скажется гость в опустевшем гнездовье,
не нарушит суровой его немоты,

чугунок не поправит тяжелым ухватом,
прохудившийся невод не сядет плести,
не заглянет в глаза покосившейся хаты,
возвратясь из обжитых своих палестин.
… показать весь текст …

Город, о чем ты? Ветхое решето
серого неба густо сочится прошлым.
Площадь надела сумерек креп-шифон
и заколола толстой фонарной брошью.

Город, о чем ты? Выставку не закрыть
серых квадратов новой дорожной плитки.
Всё. Отлетали вечности на корысть
кони, невесты, хмурые замполиты…

Город, о чем ты? Улей не вороши
серых коробок: полных — пустых — громоздких.
Вдруг на Покровке полночью с небольшим
внук Авраама скрипкой скликает звёзды.
… показать весь текст …

А липы гнали свет со старого двора.
Струилась тишина, как молоко в подойник.
Они уже срослись — трухлявая кора
и корка на сухих натруженных ладонях.

Не отогреть платком серебряный куржак.
Распахнуты в туман морщинистые веки.
За этой пеленой — расстеленный пиджак,
и нежность, и тела, как сцепленные ветви.

— Ни солнца, ни тепла, — соседи говорят. -
Срубить бы их пора. Поможем, если надо.
Ну как им объяснить, что летняя заря
давно погасла там, где ржавая ограда,
… показать весь текст …

Младенец спал.
Уже зажглась звезда.
И шли волхвы. И мать сидела рядом.
Так далеко, казалось, до креста.
Так близко небо, пастухи и стадо.
Младенец спал.
Ему несли дары.
И тем, кто нес, хотелось верить в чудо.
И полыхали поздние костры,
горячие, как поцелуй Иуды…

…Застыло серебро на тополях —
гроши звенели у беды в кармане…
Младенец беззаботно спал в яслях,
… показать весь текст …