Обречённая на одиночество: почему Фаина Раневская считала свой талант проклятием

19 июля 1984 г. ушла из жизни актриса, которую называют легендой советского театра и кино, — Фаина Георгиевна Раневская. Она прославилась не только благодаря несомненному актёрскому таланту, но и неординарному чувству юмора, из-за чего её имя часто вспоминают в контексте анекдотичных ситуаций, в которые она часто попадала, а нередко и сама их провоцировала. Но на самом деле её жизнь давала мало поводов для смеха: отведённые ей 87 лет она провела почти в полном одиночестве, и причину этого видела в себе.

Казалось, она обрекла себя на одиночество с самого детства. Фанни Фельдман появилась на свет в 1896 г. в Таганроге в семье богатого фабриканта, и жизнь сулила ей безбедное существование. Её мать была страстной поклонницей Толстого и Чехова и привила эту любовь дочери. В своих записях Раневская вспоминала: «Мне попалась „Скучная история“. Я схватила книжку, побежала в сад, прочитала всю. Закрыла книжку. И на этом кончилось моё детство. Я поняла всё об одиночестве человека».

Кстати, псевдоним «Раневская» появился тоже благодаря Чехову, по фамилии героини из «Вишнёвого сада», хотя актриса позже отшучивалась, что «Раневская» — это потому, что она всё всегда роняет. Её семья не только не одобряла её увлечения театром, но и была категорически против. Поэтому связи с родителями были потеряны. В 1915 г. Раневская ушла из дома и переехала в Москву. Она жила в комнатке на Большой Никитской. В эти годы она познакомилась с Мариной Цветаевой, Осипом Мандельштамом, Владимиром Маяковским, впервые встретилась с В. И. Качаловым. Судя по её воспоминаниям, она была влюблена в Качалова и восхищалась его игрой а когда в 1917 г. её семья эмигрировала в Прагу, 20-летняя Фаина приняла решение остаться.

Раневская не смогла создать и собственную семью — она никогда не была замужем и не имела детей. Актриса говорила, что причиной неудач в личной жизни была её несуразная внешность и фанатичная преданность театру. В начале 1960-х гг. к Фаине Раневской из-за границы приехала сестра, потерявшая мужа и оставшаяся одна, но в 1964 г. она умерла после тяжёлой болезни, и актриса вновь стала жить в одиночестве.

О своих любовных приключениях Раневская никогда не распространялась, рассказывая иногда только о своей первой любви с присущей ей иронией: «Попала я в провинциальную труппу и влюбилась, как кошка, в главного красавца. Как-то он заявил, что придёт ко мне. Я купила вина и фруктов, напудрилась и ждала его. А он завалился пьяный в обнимку с какой-то красоткой и попросил меня погулять часок-другой… Это была моя первая и последняя любовь». Когда актрису однажды спросили о том, что такое любовь, она ответила: «Я забыла».

Несмотря на ироничность и язвительность, актриса на самом деле была натурой тонкой и ранимой. Ни один из тех, кто становился объектом её шуток, не подозревал о том, что такая манера поведения была, скорее, защитной реакцией, и что по ночам в своих записках Раневская пишет: «День кончился. Ещё один напрасно прожитый день никому не нужной моей жизни». Или так: «Если у тебя есть человек, которому можно рассказать сны, то ты не имеешь права считать себя одинокой. Мне некому теперь рассказывать сон… Моя жизнь: одиночество, одиночество, одиночество до конца дней».

В кино и в театре она казалась жизнерадостной, остроумной, энергичной и переполненной жаждой жизни, в то время как за кадром оставалось ощущение тотального одиночества и нереализованности в профессии: «В актёрской жизни нужно везение. Больше, чем в любой другой, актёр зависим, выбирать роли ему не дано. Я сыграла сотую часть того, что могла. Вообще я не считаю, что у меня счастливая актёрская судьба… Тоскую о несыгранных ролях. Слово „играть“ я не признаю. „Прожить“ ещё несколько жизней».

Когда она в очередной раз слышала комплименты по поводу своего таланта, сокрушалась в своих записях: «Кто бы знал, как я была несчастна в этой проклятой жизни со всеми моими талантами». Свой талант она считала не даром, а настоящим проклятием. Когда её после спектакля заваливали охапками цветов, актриса грустно вздыхала: «Столько любви, а в аптеку сходить некому!».

Раневскую часто просили написать автобиографию или книгу воспоминаний. На это она отвечала: «Если бы я писала о себе книгу, это была бы жалобная книга. И в ней была бы одна строка: Судьба — шлюха».
--------------------------
PS: Отрывок из книги Фаины Раневской «Смех сквозь слёзы»

«Меня не любили. У меня была семья, но её не было. В жизни великих бывало, когда материнскую и отцовскую ласку и внимание заменяло внимание нянек или гувернанток, иногда это даже приводило к изумительным результатам. Не Надежда Осиповна, а Арина Родионовна рассказывала Пушкину сказки. У меня не было Арины Родионовны, бонн своих просто ненавидела, причем взаимно. Мечтала, чтобы, катаясь на коньках, бонна-немка упала и расшиблась насмерть. Но она каждый раз возвращалась даже без синяков.

Когда озвучивала фрекен Бокк через много десятилетий, вспоминала не столько саму немку, сколько свою ненависть к ней.

Когда ребёнку не к кому прислониться, даже в семье нет плеча, в которое можно уткнуться, он вырастает либо преступником, либо исключительно замкнутой и одинокой личностью.

Замкнутой я быть не могла, актёрство не предусматривает ни стеснительности, ни робости, а оно родилось вместе со мной. Оставалось одиночество.

Одиночество взрослого, прожившего жизнь, страшно, но объяснимо, оно может вытекать из этой самой жизни, быть следствием его собственных ошибок и эгоизма.

Одиночество ребёнка в тысячу раз страшней одиночества взрослого человека. Дети не должны быть одиноки, иначе они никогда не будут счастливы в жизни.

Я не обвиняю родителей ни в чём, жили, как могли и считали правильным, но именно детское одиночество в семье предопределило отсутствие семьи у меня потом. Вокруг меня много людей, но после смерти Павлы Леонидовны Вульф, которая заменила мне мать во взрослой уже жизни, я осталась одна, совсем одна, а сейчас, когда пережила уже почти всех, кому интересна моя жизнь, моя внутренняя жизнь (рядом только Нина Сухоцкая), особенно одиноко.
Одна в толпе — это ещё тяжелей, чем смотрителем на маяке на далёком острове."