Его имя написано на обложке книги, так же как имена великих писателей. Многие мои друзья и сейчас думают, что жил-был когда-то такой насмешливый мужчина… Еще бы. Трудно не верить в его реальность. В 1863 году страну известили о его кончине. В журнале «Современник» был опубликован некролог. Ровно 145 лет назад не стало великого философа, крупного чиновника и поэта Козьмы Пруткова. В сущности, это была одна из самых блестящих мистификаций в мире русской литературы.
А между тем, изречения вымышленного литератора до сих широко известны. Наверняка и вы неоднократно его цитировали, возможно, даже не ведая о том. «Хочешь быть счастливым, будь им», «Нельзя объять необъятное», «Что скажут о тебе другие, коли ты сам о себе ничего сказать не можешь?», «Лучше скажи мало, но хорошо», «Единожды солгавши, кто тебе поверит?», «Что имеем не храним, потерявши — плачем». Все это цитаты из книги Козьмы Пруткова «Плоды и раздумья». Плодовитым литератором был не только сам Козьма Петрович, но и его родственники — дети, внуки, племянник, дед. Как не поверишь в то, что писатель жил, если черным по белому была написана его биография, отмечены вехи его государственной и литературной деятельности, свои работы он посвящал коллегам по ведомству…
Далекие от литературных кругов люди тогда и в самом деле думали, что писательством на досуге забавляется какой-нибудь бюрократ. Но профессионалы знали, что за извечной подписью «твой доброжелатель — Козьма Прутков» скрываются четыре мастера — Алексей Константинович Толстой и три его двоюродных брата Жемчужниковых — Алексей, Владимир и Александр. Образ «самодовольного, благодушного, тупого и благонамеренного» писателя понадобился друзьям для того, чтобы хоть чуть-чуть «покусать» увязшую в бюрократизме и наводненную шаблонными умами Россию.
Как писал Владимир Жемчужников, это не коллективный псевдоним, а «вымышленное в насмешку лицо». «Вымышленное в насмешку лицо» начало писать в 50-х. В 60-х растерялось от эпохи крестьянских реформ, хотя вскоре Козьма Прутков вновь почувствовал почву под ногами. «Он снова стал писать проекты, но уже стеснительного направления, и они принимались с одобрением. Это дало ему основание возвратиться к прежнему самодовольству и ожидать значительного повышения по службе» (В. Жемчужников, «Полное собрание сочинений Козьмы Пруткова»).
Поэт из разряда крупных чиновников в руках мастеров стал выразителем казенной точки зрения на мир, образцом предписанного мышления. По затее своих создателей, он как бы говорит в своих произведениях: «Все человеческое мне чуждо». Авторы наделили его такими свойствами, которые делали его ненужным для того времени человеком, и совершенно лишили его таких качеств, которые могли бы сделать его хоть сколько-нибудь полезным для эпохи. Их герой в своих творениях стремится быть сознательно казенным человеком.
«Хотя каждый из нас имел свой особый политический характер, но всех нас соединила плотно одна общая нам черта: полное отсутствие „казенности“ в нас самих и, вследствие этого, большая чуткость ко всему „казенному“. Эта черта помогла нам — сперва независимо от нашей воли и вполне непреднамеренно, — создать тип Козьмы Пруткова, который до того казенный, что ни мысли его, ни чувству недоступна никакая, так называемая, злоба дня, если на нее не обращено внимание с казенной точки зрения. Он потому и смешон, что вполне невинен». («Письма В.М. Жемчужникова к А.Н. Пыпину»).
«Барометр в земледельческом хозяйстве может быть с большей выгодою заменен усердною прислугой, страдающей нарочитыми ревматизмами», «И при железных дорогах лучше иметь двуколку», «Хорошего правителя смело уподоблю кучеру», «Не будь портных, — скажи: как бы ты отличил служебные ведомства?» «Смерть для того и поставлена в конце жизни, чтобы удобнее к ней приготовиться». В речах Козьмы Петровича нет подлинной революционности. Да и чего ждать от группы блестящих, обеспеченных, обласканных при дворе молодых людей? Но вот спектакль, поставленный по пьесе Пруткова, провалился: робкая публика ошикала его, а Николай Павлович не досмотрев, удалился и распорядился запретить.
Правда, образ Пруткова оказался весьма многогранным. Чего стоят его сентенции, когда, представьте, крупный государственный муж вообразит себя французским философом: «Гений подобен холму, возвышающемуся на равнине», «Если на клетке слона прочтешь надпись „буйвол“, не верь глазам своим», «Не робей перед врагом — лютейший враг человека — он сам», «Если у тебя спрошено будет: что полезнее, солнце или месяц? — Ответствуй: месяц. Ибо солнце светит днем, когда и без того светло, а месяц — ночью», «Бросая камешки в воду, смотри на круги, ими образуемые. Иначе такое бросание будет пустою забавою».
Первое собрание сочинений Козьмы Пруткова в одной книге вышло в 1884 году. Книгу ожидал небывалый успех: она исчезла из книжных лавок в течение недели. Пользуясь его беспрецедентной популярностью, многие авторы копировали этот стиль и подписывались этим известным именем в журналах и газетах. Сохранились письма В. Жемчужникова в журнал «Век» и газету «Новое время», в которых он защищает права собственности на литературное имя Козьма Прутков.
В письмах к Пыпину он пишет, что к 60-м годам коллективный персонаж должен был умереть. Объяснял он это решение просто: к этому времени образ Пруткова — поэта, философа, директора Пробирной Палатки, был уже достаточно очерчен, братья встречались редко да и вообще уже не были такими молодыми и веселыми.
Прутков, пожалуй, единственный писатель, чей юмор совершенно не переводим на иностранный язык. «Бди!» — восклицает поэт. Попробуй перевести. Нелепость, произнесение давно затертой предписанной житейской мудрости как открытия — отсюда возникает эффект комичности.
Но Пруткова нельзя целиком и полностью сводить к «пародии» в узком смысле слова. В его способе выражаться проявляется связь с бойким народным русским умом: национальный характер его таков, что он за метким словом в карман не полезет. Словесные дурачества Козьмы Пруткова раскрывают многоцветность русского слова.
Для современного человека юмористический эффект его сентенций чувствуется гораздо ярче, чем для его современников. Уже хотя бы потому, что в те времена подобный слог был обычным делом. Сегодня же сложные конструкции с множеством устаревших слов, с искусно стилизованной старомодностью и неуклюжестью, по смыслу пустые, но претендующие на важность и многозначительность, рассмешат любого.
А еще Козьма и сам вполне мог бы посмеяться над критиками, которые привыкли к серьезному толкованию шедевров, поскольку многие стихи и пьесы создавались во имя сознательной нелепости и бессмыслицы. И хотя прошло больше века, сочинения Козьмы Пруткова и по сей день интересно читать. Может быть потому, что со временем язык его творений поблескивает новыми гранями? Или потому, что эта пародия на казенного человека и сейчас актуальна? Загадка… Но ты, дорогой читатель, зри в корень!