Уважаемая администрация ресурса!

В тексте ниже будет очень много нецензурных выражений. Приношу извинения вам, а также тем моим читателям, особенно женщинам, которых этот текст наверняка заденет. Я не сразу пришёл к мысли писать его именно так, а не иначе. Поверьте, что я отдаю себе отчёт в том, что такое публикация в интернете и какова ответственность пишущего.

Но после изрядных размышлений я понял, что хороший русский мат — единственное средство, которое поможет мне предельно ясно выразить свои мысли по поводу известного скандала, связанного с великим режиссёром Кириллом Семёновичем Серебренниковым. Не высокий литературный русский язык, которым я, как-будто, владею в достаточной мере, как любой пишущий человек, а именно мат!

Ведь сами эти слова, которые мы называем «непечатные», были придуманы как раз благодаря таким людям, как Кирилл Семёнович. А иначе наш великий и могучий мат просто не был бы нужен.

Поэтому ещё раз прошу вас и всех, кто отличается повышенной чувствительностью, прежде всего — милых дам, этот текст не читать! Категорически!

Остальным — добро пожаловать и приятного чтения.

Уверен, что вы поймёте причину, по которой этот материал написан именно так и никак иначе.

***

— Рядовой Смит!

— Йес, сэр!

— Быстро отвечай, на что похож вон тот силуэт — на бронемашину или на танк!

— На жопу, сэр!

— Что??? Какого чёрта! Что у тебя в голове??? О чём ты думал, когда отвечал???

— О жопе, сэр!

(старинный американский армейский анекдот).

Нашему поколению повезло. Мы ещё успели застать Театр. Именно так, с большой буквы «Т». Мы ходили туда, как на праздник! Мы одевались во всё лучшее, мы благоухали хорошими духами и одеколонами. Мы ели в антракте вкуснейшие бутерброды и запивали их коньяком и шампанским. Но главное — мы смотрели спектакль! Мы ходили на Толстого и Чехова, Алексея Островского и Шекспира, Лопе де Вега и Брехта, Булгакова и Володина и многих-многих других.

Бывало так, что спектакль нам не нравился. Что-то оказывалось неудачным — игра актёров, декорации, музыка или сама постановка. Но чувства испорченного праздника у нас не было. И потому мы с той же лёгкостью и с тем же удовольствием шли в этот же театр ещё раз.

Мы — это на языке режиссёра Кирилла Семёновича Серебренниковa — советские совки. И я — один из них.

В качестве совка могу ответственно заявить — у нас бывало после спектакля чувство неудовлетворённости. Не часто, но бывало. Не часто, потому что спектакли в проклятом совке ставили тоже совки — Товстоногов, Акимов, Эфрос, Любимов, Васильев, Додин, Ефремов, Симонов, Плучек и другие дилетанты. Время гениев сцены, таких, как Кирилл Серебренников или Константин Богомолов ещё не пришло, и выходить из театра с чувством гадливости и омерзения нам ещё только предстояло.

Играли в театрах тоже низкопробные советские актёришки — Михаил Ульянов и Фаина Раневская, Алексей Грибов и Михаил Яншин, Кирилл Лавров и Владислав Стржельчик, Евгений Лебедев и Алиса Фрейндлих и некоторые другие.

Как и любой полуграмотный театральный советский совок, я знаю, что такое «режиссёрское прочтение». Я об этом слышал от других, таких же, как я, совков:

режиссёров и театральных критиков тех лет. И догадываюсь, что можно взять пьесу классика мировой литературы прошлых веков и поставить её максимально близко к современным реалиям, использовать литературный и театральный язык таким образом, чтобы вызвать желательные аллюзии и ассоциации, чтобы разбудить в самой грубой, самой заскорузлой душе мысли и чувства.

Для этого требуется пустяк — великий талант.

Поставить на сцене «Гамлет», «Пугачёв», «Историю лошади» или «До свидания, мальчики» — проще простого! Надо просто быть выдающимся режиссёром.

А вот сделать спектакль «Мёртвые души» так, чтобы от него за 100 верст разило гомосексуализмом, непросто. Для этого надо быть выдающимся пидарасом.

Да, можно в Москве прочитать Шекспира или Есенина так, чтобы их бессмертные тексты зазвучали, как живые, в совершенно иную эпоху, и чтобы зашлись в овациях английские аристократы, американские бизнесмены и японские инженеры.

И можно в той же Москве прочитать Гоголя так, что содрогнутся от восторга стены новозеландского деревенского гей-клуба и судорожно сожмутся руки обычного российского театрального зрителя в поисках не то старого доброго Советского УК со статьёй номер 121, не то бейсбольной биты потяжелее.

И то, и другое — два разных прочтения классики.

И они похожи друг на друга так же, как слово «голова» на слово «задница».

Можно прочитать старую пьесу так, чтобы вызвать мысли в голове и слёзы на глазах зрителя.

А можно так, чтобы тихо и под шумок спиздить его деньги, пока он, как последний педальный конь, любуется на сцене на голую жопу.

Bерно Кирилл Семёнович?

Вызвать мысли или слёзы у Серебренникова не получается. А вот с деньгами, вроде, всё в порядке.

Есть в театральном профессиональном языке такое понятие «внутренний монолог». Артисты знают, что это такое, а остальные найдут в интернете самостоятельно.

Внутренний монолог, в случае режиссёра Кирилла Серебренникова, как и вся наша жизнь, претерпел некоторые изменения за последние десятилетия.

«б твою мать, Кирюха! Где бабло взять? Думай! Ты же режиссёр, сука! Не заниматься же тебе хернёй всякой, типа сраных традиций сраного русского театра! Счётчик тикает, а денег нет! Что делать?

О, бля, нашёл! Надо зазвать лохов на спектакль и показать им хуй со сцены! Такого, вроде, ещё никто не делал! Они все охуеют, а я поднимусь! Класс! Сделаем!"

И сделал (18):

(Ссылки снизу в примечаниях)
Это сцена из «спектался» режиссёра Кирилла Серебренникова «Пластилин».

А дальше смелая мысль гения современной сцены уже сама пробивала себе путь и весело журчала, как утренняя моча. И родились «Мёртвые души» (18):

Прилепить тему гомосексуализма к поэме Гоголя можно только в одном из трёх случаев:

Первый — если вы сожрёте сразу несколько доз ЛСД

Второй — если вы убеждённый педераст и видите тот самый вожделенный предмет даже в силуэте Останкинской телебашни.

Третий — если вы фантастически бездарны от природы и компенсируете полное отсутствие даже тени таланта природной же наглостью вместе с режиссёрской кепочкой и большими интеллигентными очками.

В случае режиссёра Серебренникова можно смело говорить о всех трёх случаях одновременно.

Не знаю, дойдёт ли этот текст до самого «мастера», но если дойдёт, то поясню сразу, почему не могу обойтись здесь без мата.

«Режиссёр» Кирилл Серебренников не имеет никакого отношения ни к театру, ни к интеллигенции, ни вообще к какому-нибудь обычному, легальному виду человеческой деятельности. Он ничем не отличается от Мавроди, Кашпировского, Чумака и прочего обыкновенного уголовного жулья, которое, как использованные презервативы из засорившейся канализации, всплыло на поверхность общества в результате т.н. «реформ».

И потому говорить с ним о театре, о «сквозном действии», «сверхзадаче», Станиславском или Мейерхольде так же нелепо, как говорить с аферистом о совести или с проституткой о любви.

Зато вполне можно говорить так:

— Слушай сюда, Кирюха! Кончай выёбываться! Все же всё понимают! Если тебе можно открыто, с московской сцены, класть хуй на зрителей, то почему я тебя не могу открыто назвать гандоном в кепке? Ведь мы же с тобой оба за свободу выражений!

Так что — не еби мозг людям! Заработал? Правильно! Щас все крутятся, кто как может! А пидарасы, вроде тебя, вообще в шоколаде.

Да, Кирюха, режиссёр из тебя, как из меня Чубайс, но кого это сегодня волнует? Ты только в следующий раз пиши на афишах покрупнее:

— Алё, лохи натуральные! Если голые жопы и хуи наперевес вас не интересуют — не хер в театр ходить! Сидите дома и смотрите своего тупого Товстоногова в записи.

И это будет честно. А все свои мудрствования про «режиссёрские прочтения» ты брось! Этот развод уже не катит, в натуре.

Любишь голые жопы? На здоровье. Люби! Ты же кормил этими жопами народ, совал ему эти жопы под нос. И народ терпел. А теперь тебя самого взяли за жопу, и ты вдруг заголосил!

Это не по понятиям, брателло! За свой гнилой базар надо отвечать, фраерок! Теперь ты будешь терпеть. Всё по чесноку!

Присесть тебе надо, пацан! Лет на несколько. А там, в перерыве между валкой, распилом или погрузкой-разгрузкой будешь читать книжки про театр, постигать основы профессии.

И со временем поймёшь, фраерок, что если хочется поставить спектакль про Рудольфа Нуреева или Джанни Версаче, то надо ставить его именно про великого артиста балета или великого дизайнера. А если ставить его про гомосексуалиста Нуреева или гомосексуалиста Версаче, то это будет спектакль не про балет или дизайн, а про гомосексуализм! Ты это ещё не знаешь.

Учиться же тебе не пришлось, Кирюха! Ты же сразу — в режиссуру! Сразу кепку купил!

Теперь время у тебя, надеюсь, будет. Подучишься, диплом получишь, и с новыми силами — куда-нибудь! Но лучше всeго — к ебеней матери из театра!

Надоели вы, пидарасы! Спасу нет.