I

В отражении экрана
фасада сад,
зеркала без изъяна
и аромат
апельсина и мяты —
декабрь-март:
листья клена измяты
в лидийский лад.

II

За уральской Гранадой
шальной закат
задремал под осадой
степных палат
так по-детски наивно,
что наугад
выбираешь невинных
и чертишь ад.

III — IV

Так портреты в гостиной,
как Эдгар По
в шифоньере старинном,
живут лет сто,
и рояль у камина
твое пальто
за слова «пианино»
и «все равно»
занесет черной молью
и — в решето,
усмехаясь: «Бе! Молью!»,
мычащим «до»
приведет с нелюбовью
тебя к метро:
«Ну, садись. С хлебом-солью,
чтоб все прошло».

V

Телефонный мой номер
забудь с вином,
мы с тобою не в ссоре,
но лучше сон,
чем «Жизель» в Геликоне;
пустой вагон
знает больше мозолей,
позиций в нем.

VI

Площадь выстлана мелом.
У балюстрад
пятна всполохом белым
вершат парад.
Никого. Ты приехал
и сделал шаг
мне навстречу, но эхом
скользнул назад.

VII

Так бывает лишь с теми,
кто: любит ждать,
не отбрасывать тени
и целовать
взглядом чьи-то колени
и выше стать, —
так бывает лишь с теми,
кому плевать.

VIII

Утолить красноречие,
спуститься в гать,
градус зимнего вечера
сильнее сжать
не придется. Есть женщина.
Ей сыскать
в счета два тебя легче
чем богу мать.

IX

Угол зрения калечит
искомый край
как слова, что не лечат
вдовы вуаль —
не касайся предплечья,
выбирай
между памятью речи
и взгляда вдаль.

X

В отражении экрана
уже январь,
ледяного фонтана
седой хрусталь…
Мне главы от романа
давно не жаль,
он написан обманом
и в нем печаль.

Copyright: Маргарита Мендель, 2016
Свидетельство о публикации 116 012 604 523