Мне Аббатиса задала урок —
Ей карту Рая сделать поточнее.
Я ей сказала — я не Сведенборг.
Она мне: будь смиренней и смирнее.
Всю ночь напрасно мучилась и сникла,
Пока не прилетел мой Ангел-Волк,
Он взял карандаши, бумагу, циркуль
И вспомнил на бумаге все, что мог.
Но Аббатиса мне сказала: «Спрячь.
Или сожги. Ведь я тебя просила,
Тебе бы только ангела запрячь,
А где ж твои и зрение и сила?»

Мне Аббатиса задала урок —
Чтоб я неделю не пила, не ела,
Чтоб на себя я изнутри смотрела
Как на распятую — на раны рук и ног.
Неделю так я истово трудилась —
А было лето, ухала гроза, —
Как на ступнях вдруг язвами открылись
И на ладонях синие глаза.
Я к Аббатисе кинулась — смотрите!
Стигматы! В голубой крови!
Она в ответ: ступай назад в обитель,
И нет в тебе ни боли, ни любви.

Мне Аббатиса задала урок —
Чтоб я умом в Ерусалим летела
На вечерю прощанья и любви, —
И я помчалась, бросив на пол тело.
«Что видела ты?» — «Видела я вечер.
Все с рынка шли. В дому горели свечи.
Мужей двенадцать, кубок и ножи,
Вино, на стол пролитое. В нем — муху.
Она болтала лапками, но жизнь
В ней, пьяной, меркла…»
— «Ну, а Спасителя?» —
«Его я не видала.
Нет, врать не буду. Стоило
Глаза поднять — их будто солнцем выжигало,
Шар золотой калил. Как ни старалась —
Его не видела, почти слепой осталась».
Она мне улыбнулась — «Глазкам больно?»
И в первый раз осталась мной довольна.