Есть такие рыбки —
когда водоем пересыхает, они закапываются в ил. И так терпеливо ждут — когда пойдет благодатный дождь. Никто им не обещает, что дождь пойдет. И сидеть в засыхающем иле темно и страшно. Но они ждут — в оцепенении, чтобы не тратить ресурс. Чтобы не слишком много потреблять энергии. Чтобы дожить и дождаться. Так и люди, потерявшие любовь, — они в темноте и в оцепенении как-то живут. Стараются меньше дышать, меньше шевелиться, меньше говорить — только по работе. Только по необходимости. Они тоже ждут, хотя никто им не обещал, что любовь придет. Да они и не надеются — чтобы надеяться, тоже ресурс нужен и затрата сил. Просто выживают так. Иначе задохнутся и погибнут среди чужих равнодушных людей… И год проходит за годом. И сил все меньше, а ил — все суше. И возраст, этот проклятый возраст, который все равно все больше и больше… А потом идет обильный тропический дождь. Сплошным потоком, сплошной стеной льется благословенная вода. И наполняет водоем; и снова можно плавать, распустив плавники. Снова можно жить. И приходит любовь — так же внезапно, мощным потоком. И человек выбирается из ямки, из крошечного укрытия; совсем капелька сил осталась, совсем немножко дыхания. Но водоем наполняется любовью. И человек оживает — сколько раз такое видела. И снова живет, дышит полной грудью, он снова полон сил и замыслов. А рядом с ним — другой человек. Вот и все, что нужно для жизни — любовь и другой человек. Дождь все равно пойдет, просто надо дождаться. И надеяться — надеяться все-таки надо, мы же не рыбы. Хотя и они, может быть, надеются — и потому выживают.