В двадцать пять она страдала:
«Мне уже не двадцать».
В двадцать девять перестала
Петь и улыбаться.
В сорок пять — ей не до ягод,
Злится, что не тридцать:
«С каждым годом — старше на год!
Как не материться?»
А соседка — та, напротив,
Бойче год от года…
И орёт, как «Ту» на взлете:
«Пенсия! Свобода!»