Жениться следует только на красивых женщинах. Иначе, в противном случае, у вас не будет никаких шансов от неё избавиться.

Куда нам спешить? Постоим, побеседуем — это так приятно. Жизнь наша коротка и ненадёжна, зачем бежать её приятностей, даже столь скромных как эта?

Надо цепляться за всякую малость, которую можно урвать у жизни, как цепляется человек за край обрыва над пропастью.

Если вдуматься, так каждый миг нашей жизни — обрыв, крутой обрыв, и кто сорвётся вниз с этой крутизны, тот потеряет всякое подобие человеческое.

Так не лучше ли отдать себя приятной беседе? Давайте расскажем каждый о себе. Зачем нам носить маску? Доверимся друг другу.

Как знать, быть может, мы станем друзьями…

Слащавые книги ведут к литературному диабету.

Литти Ратура, старая кокотка,
на пир грядущий не приглашена.
И вот в лиловом старческом капоте
кряхтит и робко шаркает она.

С утра обула войлочные чуни
и натянула чепчик шерстяной,
сказав, что солнце в нынешнем июне
совсем забыло, что такое зной.

По одинокой комнате слоняясь,
она подходит к пыльному трюмо.
На нем глухая, сгорбленная старость
оставила перчатку и письмо.
… показать весь текст …

Вижу — жизнь, только жизнь дает взлет,
Не имеют значенья паденья.

Пьеса — это литературная балаболка.

Понимаете, я не люблю текстов, где есть хеппи-энд, и не люблю текстов, где есть sad end, депрессивный энд. Мне нравится такой энд, который оставляет читателя в лёгком недоумении. Мой любимый финал — это финал рассказа Нины Катерли «Зелье». Я часто вспоминаю этого автора именно сейчас, потому что перечитывал только что «Коллекцию доктора Эмиля» и «Зелье» — два лучших фантастических рассказа семидесятых годов. Перечитайте «Зелье». Вот это тот финал, который я люблю: лопнувшая струна, оборванная мелодия, непонятно, что будет — и вы остаётесь в таком звучащем пространстве, очень мощном!

Если ты меняешь территорию, надо следить, чтобы масштаб этой территории соответствовал прежней, потому что иначе есть шанс измельчать. Человек, переезжающей из великой страны в малую, начинает писать довольно маломасштабную лирику или маломасштабную прозу.

Бег времени — иллюзия и только,
тяжёлый след ботинка «Скороход»,
мерцающая средь деревьев сойка.
Оставь ее — она на Новый год.

Болит, болит у ельника в затылке
и отболит с приходом января.
Ты не умрёшь, ты перейдёшь по ссылке
в кота у дома, в щебет снегиря.

А я стою в дверях и наблюдаю,
как снова снег старается для нас,
как, хлопая ресницами, летают
смешливые снежинки в горький час.
… показать весь текст …

Сами по себе мы ничего не значим. Не мы важны, а то, что мы храним в себе.

В романах хороший оказывается плохим, а плохой — хорошим. В жизни сюжет ещё интереснее: один и другой в сговоре.

Никогда не видел ни в электричке, ни в поездах, ни в читальнях, чтобы кто-нибудь читал мои книги. И вообще что-то странное происходит с моими книгами, их как будто и в помине не было. Я участвовал в нескольких литературных декадах, ну и, как правило, книжные базары, распродажа. К моим коллегам подходят за автографами, даже толпятся вокруг, а я один как перст, будто всё мною изданное проваливается куда-то.

Магия литературы — многозначность и возможность разного толкования.

/Не могу жить без печатного слова. Впрочем, без непечатного тоже./

Для литературы, давно уже страдающей избыточным весом, афористика подобна целительной гомеопатии. Лечебные дозы — незначительные. Польза — несомненная.

«Если требуется достичь
максимальной эффективности,
то надо обращаться со своими
силами открыто и честно» (Дарт
Вейдер).

Ляг на траву, я лягу следом.
Пусть мы и в разных городах,
Но если смотришь ты на небо
Со мной — не одинок тот взгляд.

Вся беда литературы в том, что в ней слишком много смысла.
В реальной жизни никакого смысла нет.

Одни женщины озабочены своей репутацией… другие, этим временем, просто счастливы.

Так же, как нынешним авторам далеко до Пушкина, так и нынешним критикам далеко до Белинского.