«В лейб-гвардии Преображенский полк набирались высокие шатены с правильными носами, в лейб-гвардии Измайловский полк — высокие блондины, которых называли в столице „хлебопёками“, лейб-гвардии Московский полк комплектовался рыжими „жареными раками“, лейб-гвардии Павловский полк — курносыми, кирасирские полки — высокими стройными брюнетами, гусарские — усачами. В Гвардии флотский экипаж попадали высокие новобранцы с широкой грудью».

Сначала было хорошо, ну, не могло же быть иначе, был Сталин истинным Вождём, но начал вдруг, народ ху. чить,
Потом закончилась война, Хрущёв болтать другое начал, что кукуруза хорошо, ну, а про Сталина, иначе,
Построили мы коммунизм, а Вы подумали иначе? Не очень развитый, но мысль, которой Брежнев всех дурачил,
Потом не стало ничего, народ задумываться начал, «Зачем такое хорошо, а может лучше всё иначе?»
Теперь всё снова ничего, запрещено болтать иначе, народ на цыпочки взошёл, и думать о победах начал,
Одна беда заботит всех, мы не умеем жить иначе, то европидарасов грех, то украинские задачи.

Большие надежды питают большие печали…

Рассыпалось время, растрескалось вдребезги,
Уже никогда не собрать,
Осталось одно глухое безвременье,
С ним жить и с ним умирать,
Остался народ или только крупицы,
Осталась глухая стена,
Сквозь душную стену уже не пробиться,
Уже и не души, а злые тупицы,
А злая вражда…
Успела на нашей земле поселиться.

Героизм одних, это преступления других.

Если постоянно слушать, что нужно любить собственную мать, детей и Родину, то можно себя возненавидеть, предполагая в себе самые худшие человеческие качества.

Если ты не продаёшься, то это не значит, что тебя не продают и не покупают.

Самое противное, что может случится в Вашей жизни — Вы станете полезным для кого-то дурачком, даже не подозревая этого.

Любовь, это наглое чувство, залезает в сердце без спроса и совершенно не советуется с головой.

Моя мысля не претендует,
на зрелость, ум и популярность,
простите люди — уникальность,
ей тоже в голову не дует,
я вам пишу, не для того,
чтобы умнее стали люди,
я просто дурь свою люблю,
не понимая жизни сути.

Когда тебе любви колодец, случайно попадётся на пути,
Не торопись всё выпить, понемногу, живительную влагу пригуби,
Не допусти колодца осушения, не вычерпай до сухости и дна,
Лишь жажда утолённая немного, покажет как вкусна в жару вода.

Убогая сентенция «надо быть жестче, чтобы об тебя не вытирали ноги» принадлежит людям, чья обувь как раз вычищена о чужие шеи до блеска. Хотя бы в мечтах…

А от религии увольте, на небеса я не попрусь, меня устраивает местность с названием старинным — Русь.

Когда наступит эпидемии хана,
Я стану алкоголиком, наверное,
С утра частенько выпив коньяка,
Уже не морщусь, на башки затмение,
Привычно нюхаю из маски чистый спирт,
Пропитывая лёгкие его парами,
Водяры стопочку принять в обед привык,
Не дожидаясь встреч с весёлыми гостями,
Пропитан, закалён от вирусов бацилл,
Ковид бежит от моего дыханья,
В любой чумной барак войти манит,
И целовать больных из состраданья,
Как буду жить без эпидемии, потом,
Рыдать над баррикадой купленных напитков,
… показать весь текст …

Я раб, я на галере, всегда со мной мой кляп,
Никто орать не смеет, когда идёт сатрап,
Когда секут плетьми нас, то затыкают рот,
Когда отрежет руку, то выбросят за борт,
Конечно нас накормят, но только для того,
Чтоб черпало по полной морской воды весло.
Когда галера тонет, потонем вместе с ней,
Никто и не подумает, открыть замок цепей,
Я раб, я на галере, всегда со мной мой кляп,
Никто мне не поверит, что правит мной сатрап.

Товарищ знай! — о тебе будут судить потомки по выброшенному в помойное ведро! Оставь после себя только лучшее.

Счастье свалившееся на голову может и раздавить.

Торопись медленно.

В кино, вместо бюста, нужно показывать сердце.

Чаще всего люди колечат свою жизнь в ванной, но это не значит, что мыться вредно.