Не думал, не гадал Суэц,
Что март окажется суровым
И пришвартуется пиздец
В лице Баширова с Петровым.

И разнесётся в полный штиль,
Под скрежет сухогруза днища:
— Эй, папуасы! Где здесь шпиль,
Мы шпили, бля, по миру ищем.

И ишаку поддав угля,
Шептал араб в ночи устало:
— Им было мало Скрипаля,
Добрались суки до канала.

Не люблю говорить умные разговоры. Ну не люблю, и все тут…
И ум есть, да что том — умище! —  а вот не люблю хоть стреляй.
И так это хорошо, что просто замечательно, что просто какая-то прелесть… но … Случится вдруг приступ ума, и хоть рот затыкай — ум так и прет. И прет, и прет, как собака… нет, как бульдозер … И так это становится неприятно и ужасно, что хоть ум затыкай. Но это не возможно. Как его заткнешь ?! Уж я в уши совал разные тряпочки, и не только себе, и не только в уши. Уж я просто пытался мольчайт по-английски — нет — прет, как собайзер… или бульдака.
Потом, канеш, проходит, и вновь все харашо. Я снова с превеликим ужасно не люблю все эти нуд (ж)ные хождения с линейкой и прочьи разветвления ума

Если не хочется вылезать из своей постели — это депрессуха, а если из чужой — пруха.