Если у тебя морда тяпкой, это еще не означает что нужно кого-то окучивать.

Как же легко дышится, когда вокруг никто пыль не поднимает!

Как избежать нападок опыта и ума

Вот тебе тёплый свитер, книги и вкусный чай. Явится злобный критик — помни: не отвечай! Плюнь на его разводы: страхи и пустяки. Мы ведь одной породы, будто бы две руки. Как избежать нападок опыта и ума?! Если не будет сладу — я разберусь сама: вот тебе тёплый свитер, книги и вкусный чай. Милый, усталый критик, кутайся, не серчай: пусть на пороге осень, нынче медовый спас. Книги берёз и сосен Бог не жалел для нас. В свитер вложили руки часть моего тепла. Чай согревает в муке край твоего стола.

Была она белой, как сливки и сахар,
Была белоснежна, как снег возле дома…
Вы спросите: Кто это? Что же за птаха?
Вы скажете: Птица совсем незнакома!

От перьев хвоста и до острого носа
Нарядна, опрятна, как холст побелёный.
А птица всего лишь была альбиносом,
А птица — всего лишь простая ворона.

Ах, как все глазели и тыкали пальцем,
Ах, как необдуманно тыкали словом.
И даже не стыдно казалось смеяться,
И гнать неподсудно всё снова и снова.
… показать весь текст …

Шушера расшуршалась.

После болезненных нападок хочется на них чихать.

На того наступают, кто уступает.

«Зиновьев, излагая линию ЦК… перехлестывал… в своих нападках на «комиссаров, которые разъезжали в своих вагонах», обещал «самую развернутую» демократию… но делал это с явным перебором… Я ехал с ним из Баку в одном поезде — поезде Коминтерна… Меня поразило, что Зиновьев, который не только сам ехал в отдельном вагоне, в чем мы не видели ничего особенного, держал себя крайне отчужденно, не общался со своими весьма уважаемыми спутниками, теперь же с трибуны конференции вдруг выступает с резкими нападками на комиссаров, которые, мол, «ездят в своих вагонах»…

Если меня бьют, то я даю сдачи даже женщинам.

Если за человеком бежит собака, ей надо бросить кость.