Стрелки часов давно перешагнули за полночь. Они уютно устроились на широком подоконнике лицом к лицу. Долгие разговоры обо всем и ни о чем одновременно. Кружево откровенности неспешно обнажало души. Раздетая душа гораздо уязвимее раздетого тела. Не с каждым получится говорить вот так начистоту. В паузах оставались недосказанные слова. Так, постепенно, мурашка за мурашкой, слово за словом, пауза за паузой стиралась грань между двумя колючками.
На питерском подоконнике в полной темноте распускался нежный цветок любви.
[…]
На утро от таких разговоров долго ощущалось сладкое послевкусие, которое он запивал крепким кофе.

Раскрошила молодые годы лучшие,
Кристаллами разноцветными рассыпала,
Любовь, с облаками созвучную,
В закатах янтарных выпила…
Говорила мне мама, одумайся,
Только больно мы мам тогда слушали,
По душе своей шла разутая,
Страсти терпкой вязала кружево

Ветвей неповторимое кружево
Вижу — и замираю…
Мимо пройти невозможно.

Его поцелуи как невесомая ласка, невидимым кружевом кожу мою облегая.

Ты лишь бывший суженый.
Как же это странно:
За спиною у жены
Снова строишь планы.

Прихожу на ужин я —
Ты хватаешь грубо,
Выплетаешь кружево
Поцелуем в губы.

Устоять не сдюжила —
Видимо, скучала —
На постель супружнюю
Я не раз упала.
… показать весь текст …