Ах, как любил товарищ Архимед
Побултыхаться в тёплой, пенной ванне…
Пока жена готовила обед,
Сей древний грек блаженствовал в нирване
(Он презирал общественные бани).
Лежал и думал: «Ох, и лепота…»
(Ну, то есть, извиняюсь, эйфория).
И он, плескаясь с грацией кита,
Лишь сожалел, что вредная Мария
Не одобряет винотерапию.
Насколько жизнь была бы веселей,
Когда б позвал он в гости Пифагора,