Всё я делаю с улыбкой, с песней, шуткой и легко. Если выжила под пыткой, посылаю да-ле-ко!

Да, Киплинг прав — «…и не кажись, прощая, великодушней и мудрей других»…

Фразы банальные: время, конечно же, лечит…, Что не убило нас — сделало лучше, сильнее…
Что не убьет нас — да запросто искалечит. Дальше — все просто: каталка на тихой аллее, клетчатый плед на коленях да пресная пища, что там положено, доктор, какая диета? Сколько, скажите, и чем удобрять пепелище? Нахрен так чахнуть, пытаясь дожить до рассвета? Жалость во взглядах ловить, любопытство, брезгливость, голос участливый, ласковые глаза…
Эй, гуманисты! А может, окажете милость и отвезете меня на последний вокзал? Я помашу из окна белоснежным платочком, вы облегчено вздохнете, взахлёб закурив… Я уезжаю, Харон принесет кипяточку, рядом усядется и разорвет черновик.

в этот век скоростей не дождаться вестей
лишь от тех, кто воистину дорог…
день за днем все пустей,
тьма ночная — густей,
не желают и знать отговорок
на болящую грудь,
на звенящую тишь,
на нелепые мысли и страхи…

почему ты молчишь?
почему ты молчишь?

словно руку сдержал на замахе…
… показать весь текст …

Не буду больше. Извини. К чему писать — ты не ответил. Рассвет встает, и снова ветер седым песком заносит дни. Мое дежурство без затей в окошке маленьком лэптопа окончено. И это жопа.
…когда б мы жили без страстей©…
а жили мы!!! Была — живая… в тот краткий миг, в тот сладкий час, когда поверила, дурная, что будущее есть у нас…
Слова?
Слова — они подпитка, наркотик, бездна, сладкий яд… мы жертвы изощренной пытки, нас, несомненно, воскресят. Нас занесут с тобой в каноны, поставят кукол на алт…
… показать весь текст …

…он работает палачом, а она — врачом,
он приходит с работы уставший, как черте чё…
и молчит всё время… вот только б понять, о чем…
а она осторожно гладит его плечо:
«ты же голоден, милый… так, может, поешь чего…»
и он смотрит на эти котлеты и этот рис
и вздыхает: «не хочется что-то, прости, Ларис»
а она глядит понимающе на него…
и несет натуральный обычнейший бабский бред,
и выводит пятна с рубашки и пиджака…
и он видит — в ней столько крови и молока,
что её, наверное, хватит на тыщу…
… показать весь текст …

Не будем, Таня, тратить жизнь на плач по мячику. Купи другой и пусть лежит, тобой оплаченный… А тот, оплаканный давно, — забудь и вычеркни. Он был похож на полный ноль до неприличия, он был как прочие мячи — непримечательный, среди других неразличим… Ну что ж ты плачешь-то? Да ладно, было б по кому, Танюш, ну что же ты? Пустой — ни сердцу, ни уму, почти ничтожество… Любила? Знаю. Ну и что? Жизнь продолжается. Носить водицу решетом — достойно жалости. Он не утонет без тебя — уже проверено. Такие…
… показать весь текст …

А если жалелось, «ах мне бы… с ним бы…», тотчас вспоминалось мне: подземный ломбард принимает нимбы по очень смешной цене…

Суховей наполняет меня до края, рассыпает пшеничной мукою мысли.
Научи меня жить, никого не раня, забывая тех, кто еще так близко
были раньше, сегодня — меня не помнят, и сжигают память, как пачку писем.

Отчего меня будто бы кто наполнил так, что даже и воздух меж ребер втиснут
в эти легкие?..

Да, я хочу покоя, тишины, прохлады, воды и ласки.
Отчего внутри у меня такое, будто наскоро кто-то нашил заплатки,
но скрепить — не вышло, и ближе к ночи ноют швы и тянут писать больное? -
Я живая, нежный, живая. Хочешь, — приложи ладонь, ощути волною. -
Научи же быть меня чуть терпимей и не плакать, если опять так больно,
проходить сквозь них, распрямляя спину, оставаясь той же собой, но полной.
Я — живая, видишь. Вот, милый, только научи меня не принять усталость,
… показать весь текст …