Все выплакать с единственной
мольбою —
люби меня и, слез не отирая,
оплачь во тьме, заполненной до края
ножами, соловьями и тобою. И пусть на сад мой, отданный разбою,
не глянет ни одна душа чужая.
Мне только бы дождаться урожая,
взращенного терпением и болью. Любовь моя, люби! — да не развяжешь
вовек ты жгучий узел этой жажды
под ветхим солнцем в небе
опустелом! А все, в чем ты любви моей
откажешь,
присвоит смерть, которая однажды
сочтется с содрогающимся телом

Я жить с тобой до старости хотела, До самого последнего предела. Идти, пока рассудок цел, Пока душа не вырвется из тела. Но час настал, настал такой момент, Когда расстались осенью с тобою. И я теперь звучу, как инструмент С неосторожно порванной струной. И ласка даже самых нежных рук Меня не сможет сделать беспечальной, Я буду издавать какой-то ложный звук, Не в силах быть как прежде музыкальной.

Время пугает своей быстротечностью, Страх безысходности: что впереди? Я улыбаюсь в глаза бесконечности, Только сердечко рыдает в груди. Ветер предательски в спину стреляет, В сердце, на дне, оставляя следы, Милый мой, кто же тебя заставляет Нашу любовь доводить до беды? Я-то уйду, разозлившись предельно, Раз ты не хочешь, меня не люби. Мне твои «муки» теперь параллельны, Так что забудь, не надейся, не жди… Время пугает судьбы поворотами, Пусть твоя гордость не сходит с лица. Нет, не проникнусь твоими частотами, Так что другую лови на живца.

Мне бы частичную амнезию в чашечке со сладким кофе