Она долго ждала, когда дверь её одиночества потревожат не робким стуком, а свирепым рычанием, переходящим в дикий рёв изголодавшегося зверя, который опрокинет эту дверь и грубо сорвав одежды с её тела, извивающегося в стальных объятьях чудовищных желаний, навсегда вонзит свои клыки в её душу.