«…На улице, чай, не Франция» — и Бродский, как всегда, прав. На улице — кофе и Питер, терпи. Там выныривают из метро красивые и далекие, берут друг друга губами за губы, губами за пальцы, смеющиеся, милые, цветные. А ты только и можешь стоять с ними рядом, беспомощно улыбаться — у тебя нет таких губ, таких трехкомнатных квартир. И сердце-то у тебя всё в пломбах, в пломбах. И руки в тромбах. И жизнь в траблах.
Забитое наглухо детство. Короче, давай короче. И в одной комнате можно быть одинокими,…