Кокетство — философия женщины, дразнить — стратегия.

Существует две модели сексуальности.
Первая модель в духе: «любовь — это «великий Бог» (Платон) или, как минимум, «каприз тела» (Ш. де Лакло). Влечение, удовольствие, нежность и даже самопожертвование — долгожданные подарки и душе, и телу. Короче: «жил-был мужчина и жила-была женщина. И они любили друг друга» (Д. Джером). Но чувства непостоянны, а потому издержки неизбежны. Этим занимается чуть ли не вся мировая литература и другие коммуникации и коммуниканты. Несмотря на то, что тема избита д…
… показать весь текст …

Обусловленный физиологией женский мазохизм, в отличие от мужской агрессивности и садизма, безобиден лишь внешне. Ассортимент воображаемых ею ассоциаций осквернения личности любимого столь же мало отличается от мужского, сколь различно у полов количество отверстий для испражнения, удачному расположению которых мы обязаны оргазму. Подвох по умолчанию, связанный с постыдностью анально-генитальной власти над другим, в полноценном половом акте неизбежен и взаимен.

Конечно, как доказывал Фрейд, человек, изнасилованный генитальным зудом, не хозяин в своем доме. Однако, пропуская похотливые фантазии через призму совести, нетрудно заметить, что главная интрига половой любви в сокрытии неблаговидных мыслей и действий, вызывающих стыд, и, как следствие, глобальную ложь на всех этапах половых отношений. И как бы человек ни оправдывал похоть — бессилием перед инстинктом или необходимостью продолжения рода — у воображения есть хозяин, который прекрасно осведомлен о его содержании в отношении партнера по совокуплению.

Понимание происходящего в душах других определяется в психологии тем, насколько хорошо вы знаете себя.

Пока существует плоть — миру в душе человека не бывать. Учитывая, что чужим телом и ощущением «злой радости» от анально-генитального унижения другой личности в половом акте пользуются практически все, можно сказать, что мораль и нравственность нашли смерть в нашем паху. Однако, стыд и совесть заставили человека плутовать и придумать так называемую «таинственность души» и бутафорию под названием этикет.
Может быть вся загадка этой таинственности в том, что человек, используя другого для удовлетворения грязных желаний, не хочет признать в себе негодяя? Не может, вернее, не хочет в это поверить?

Ваше понимание сути половой любви зависит от того, кем вы считаете ж… и иже с ней — свидетелем или соучастником преступления. Сила сладострастия — восторга от анально-генитального осквернения -прямопропорциональна тесноте сотрудничества заказчика (воображения) с непосредственными исполнителями действа, вплоть до взаимодействия ж… с человеческим лицом как воплощением личности. В результате такой «любви» (названной французской, но употребляемой почти всем человечеством) совокупляющиеся, совершая необходимые для получения удовольствия от унижения предмета «любви» телодвижения, выдают себя как мерзавцев.

Красота традиционно занимает наиболее почетное место в иерархии блюд, которыми питается мужская похоть. Красота — ценность, которую «добро» промежности жаждет поиметь. Поэтому марафет обязателен. Сам выбор красоты для полового использования продиктован не чем иным, как желанием анально-генитального осквернения более или менее достойного объекта, а поимевший красоту вызывает у подобных себе не презрение, а зависть.

Наша эректильная любовь полна парадоксов. Да простят меня романтики и не осудят циники, но слова «ты любима и желанна» следует рассматривать как оскорбление, поскольку за этими словами скрывается не что иное, как направленный на вас аппетит промежности. Поэтому об изнанке половой любви, как и о смерти, лучше не думать.

Глубину порочности человек способен идентифицировать лишь в меру своей чувствительности. Американские пуритане, особенно преуспевшие в лицемерии во всех областях жизни, послушав Фрейда, поморщились, но конечно же не прекратили размножаться половым способом. Наше базовое переживание — похоть, как и жажда обогащения, надежно прикрыта маской респектабельности.

Анально-генитальное унижение другой личности — ядро удовольствия, которым упивается мужчина в любви к женщине. Последней это удовольствие также не чуждо. Это означает, что подтекстом, глубинной основой половой любви к конкретному человеку, является способность последнего лучше других вызывать аппетит промежности. Поэтому лицо, как воплощение личности, самый заманчивый объект половой любви.

Сексуальность — голос промежности. Создатель, cовместив органы размножения с органами испражнения и предоставив человеку возможность испытывать «злую радость» от осквернения другой личности, полагал, видимо, что лучшей гарантии сохранения вида он не найдет. Очевидно, что независимо от того, идет ли речь об обычном генитальном контакте или о «сексе с человеческим лицом» (В. Гитин), принципиальным в обострении нравственной болезни, называемой половым стыдом, является вопрос о том, какой частью тела мы «любим», какими ассоциациями распаляем свое воображение и из каких представлений и ощущений извлекаем высшее удовольствие.

Пропуская похотливые фантазии через призму совести, нетрудно заметить, что главная интрига половой любви в сокрытии неблаговидных мыслей и действий, вызывающих стыд, и, как следствие, глобальную ложь на всех этапах половых отношений. И как бы человек ни оправдывал похоть — бессилием перед инстинктом или необходимостью продолжения рода — у воображения есть хозяин, который прекрасно осведомлен о его содержании в отношении партнера по совокуплению.

В совокуплении — этом самом впечатляющем и конфликтном для души деянии — нам для понимания собственного нравственного статуса достаточно правдиво отнестись к своим ощущениям. Внутренняя правда, связанная со стыдом, а не с показной наружностью, говорит человеку кто он на самом деле. Если Далай-лама, отказавшийся вообще обсуждать половой вопрос, знал о чем не говорит, предполагая, видимо, что в этом случае его моральную чистоту никто не подвергнет сомнению, то Папа Римский не только знал, пусть даже не из личного опыта, о чем говорит, но и попытался найти выход из нравственного тупика.

Эрекции и оргазму просто неоткуда больше взяться как только из мыслей об осквернении и подавлении жертвы. Удовольствие от испражнения на другого, а значит и «любовь», тем сильнее, чем дальше человеку дозволено заходить за рамки дозволенного.