Иное дело — Благовещенск, где «начинаются» японки. Маленькие брюнетки с большой мудреной прической, красивым туловищем и короткими бедрами. «Когда из любопытства употребляешь японку, то начинаешь понимать Скальковского, который, говорят, снялся на одной карточке с какой-то японской блядью. Комнатка у японки чистенькая, азиатски-сентиментальная, уставленная мелкими вещичками; ни тазов, ни каучуков, ни генеральских портретов. На подушку ложитесь вы, а японка, чтобы не испортить себе прическу, клад…
… показать весь текст …

Нет, обои я сегодня менять не буду, подожду, пока мир рухнет.

Знание, того, что ты нормален, лишает тебя безумных амбиций.

Человек придумал себе бога, что бы не быть животным, — но стал зверем.

Между формой и содержанием выбираю содержательные формы.

Отвага это умение разумом контролировать страх, не допустить цепной истерики, мгновенно оценить ситуацию и выбрать оптимальный вариант действия.

Вечером смотрел холодильник, сериал закончился к часу ночи.

Там, где бог, там всегда страх, что он чего-то не даст.

Безумие, как средство от раннего отупения.

Личность, это совокупность твоих жизненных ништяков, ее можно конечно просрать, но продать или обменять, вряд ли.

Пытаясь залезть к ней в душу, постоянно застревал в бюстгальтере.
© Светло-серый

Пытаюсь унести я в двух руках, ведро несчастья и столько же грехов.

Лучше ковыряться в своих горестях, чем в чужих радостях.

Надо идти вперед ногами, не спотыкаясь о чужие мысли.

Если вы делаете гадости без особого кайфа, вы уже не козел, но возможно порядочная сволочь.

Самое тягостное, удушающее состояние испытываешь от боли замешанной на совести.

Безденежье, это скотство, однако это вовсе не означает потерю человеческого лица.

Одиночество также тоскливо и бесконечно долго, как и безденежье.

В жизни есть всего два пути: один против течения другой против совести

Когда отыграет оркестр, расплавится медь, и умрет дирижер;
Когда подсудимый обманет конвой и подпишет судье приговор;
Когда одряхлевшей старухе покажется ядом живая слеза,
Я знаю — прорвавшись сквозь синее небо над городом грянет гроза;

Я знаю, что будет война, потускнеют умы, разобьются сердца,
И девочка с пулей во лбу будет звонко смеяться над трупом отца,
Собаки сорвутся с цепей и оставят хозяев по горло в крови,
Возьми, уходя, свои лучшие песни, а все остальные порви,

Поверь — я рисую, что вижу, мне мил этот город, мне дорог народ,
Но тот, кто глядит на картины, кривит свой проклятьем изорванный рот,
И мне не дожить до грозы, так не лучше ль нож в сердце и грудью на ствол?
Я знаю, что это единственный способ взобраться на дыбу, минуя престол.